Олег Шкуропацкий

Сартр смотрит в зеркало

Сартр  смотрит  в  осколок  зеркала,
любуется  своей  ассиметрией  -
вот  уж  физия,  так  физия,  
тут  бессильна  химия  и  бессильна  физика,
ну,  разве  что  философия
сумеет  объяснить  сию  физиономию,
растолкует  нам,  раскалякает
что  по  чём,  да  и  то  не  всякая,
не  лицо,  а  какая-то  клякса,
одно  косоглазие  чего  стоит,
такое  не  распакует  какой-нибудь  стоик,
куда  ему  грешному
мужичку  древнегреческому,
самому  Сократу  не  по  бицепсам
моего  лица  априорные  принципы,
золотые  его  пропорции
недоступные  Марку  Порцию,
нет,  не  взять  ему  этого  в  толк,
ибо  древний  римлянин  -  не  жидок,
не  уловит  он  всех  нюансов
моей  рожи  постхристианской.

Красив  чертяка  -  думает  Сартр,
подпадая  под  собственный  шарм  -
и  не  говорите.  Ах,  мон  шер!
Вид  у  Сартра  вполне  кошерный,
кошемировый,  к  тому  же
в  сверкающей  серебром  луже  
образовавшейся  у  его  ног
отражается  абстрактный  Бог,
чем-то  очень  похожий  на  Сартра,
только  Бог,  пожалуй,  немного  старше,
словно  после  фальшстарта.
Ухмыльнувшись,  Жан-Поль  плюётся
и  летит  слюна  его  на  дно  колодца,
отражение  Бога  начинает  колебаться,
дробиться  -  Бог  теряет  своё  лицо
и  все  остальные  лица
и,  не  выдержав,  Он  плюёт  из  колодца  в  ответ
к  вящему  удовольствию  Сартра,  
что  заплёванный  свой  вытирает  портрет.

Вот  теперь  всё  в  полном  порядке  -
думает  Сартр  
и  прячет  зеркало  во  внутренний  карман
поближе  к  даме  своего  сердца.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=808753
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 03.10.2018

Я тоже не хочу

Никто  не  хочет  умирать,
я  тоже  не  хочу,
я  тоже  пойду  к  врачу
и  стану  жаловаться  на  жизнь,
на  этот  психованный  капитализм,
на  Ленина  и  на  Маркса,
что  обвели  меня  вокруг  пальца,
скажу,  что  если  я  и  неудачник
то  это  чистое  стечение  обстоятельств
не  более,
что  я  достоин  большего,
возможно  даже  танцевать  в  Большом,
а  не  быть  пережёванным  Польшею
и  выжатым,  словно  бельё,  олигархами
пархатыми
всё  равно  Московской  Киевской  ли  епархии
и  сгинуть  с  такими  же  как  сам  за  компанию,
пропасть  из  вялой  человеческой  памяти
без  вести,
словно  в  извести,
не  оставив  по  себе  даже  весточки
ни  во  времени  ни  на  местности.

Но  врач  в  накрахмаленном  халате
отнесётся  ко  мне  вполне  халатно,
ведь  я  ему  не  брат,  не  свёкор,
у  него  за  день  бывает  таких  столько,
что  порою  рябит  в  его  умных  глазах
и  хочется  дать  по  газам,
а  не  ставить  диагноз,
умчать  отсюда,  как  газель,
в  какой-нибудь  неведомый  Белиз,
бананово-банальный,  где  и  начнется  истинная  жизнь,
не  Себастьяна  Найта,  конечно,
но  по-своему  тоже  вполне  человечная,
срисованная,  как  под  кальку:
у  кафельного  бассейна  с  латиноамериканкой.


Дай  мне  врач  дорогую  пилюлю
и  я  ещё  повоюю,
поднимусь  ещё  в  контратаку,
пока  не  упаду  с  последним  инфарктом,
неизвестно  каким  по  счёту
навстречу  подземному  чёрту.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=806528
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 13.09.2018

Три ласточки

Под  осень  
на  проводах
сидели  Моцарт,  Гайдн  и  Гендель.

Сложенным  из  большого
и  среднего  пальцев  клювом,
они  чистили  свои  концертные  перья,
снимая  аккуратные  пушинки
с  длиннохвостых  аэродинамических  фраков.

Если  бы  кто-то  сейчас
на  них  обратил  вниманье,
он  непременно  сказал  бы:
здесь  будет  музыка,  смотрите  музыканты
готовясь,  достают  смычки  -
длиннющие  трепещущие  палки.
Скорей  бы  что  ли
свершилось  это  колдовство.

Действительно,
оправив  свои  фраки,
Гендель,  Гайдн  и  Моцарт  извлекли  смычки
и  тоненько  ударили  по  струнам
высоковольтной  линии  электропередач  -
волшебно  запиликали.

Сентябрь,  сентябрь.
Под  небом  филармонии  осенней
мелодия  лилась.  Кружились
хореографические  листья  над  землёй.

О,  это  чудо  -
музыка  на  проводах.
Концерт  для  струнного  квартета:
четвёртый  -  ветер  на  виолончели.

Как  славна  ваша  музыка,
три  ласточки,
как  ваше  ненавязчиво  прощанье  с  летом,
как  странен  здесь  -  три  ласточки  -
барочный  ваш  язык.

Играйте,  ласточки,
мизинчик  оттопырив,
смычками  виртуозно  двигайте  -
вся  проволока  мира
в  распоряжении  у  вас.

В  этом  брутальном
вязком,  словно  битум,  государстве,
какое  счастье,  наконец,
расслышать  ваше  Рококо.

Три  ласточки  на  проводах,
три  ласточки  эпохи  Просвещенья,
играющие  на  прощанье
весь  XVIII  век  сентября.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=804086
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 22.08.2018

Осенний каннибализм

Я  рубил  дрова;
из  летней  кухни  выйдя,  мать  вынесла  мне  арбуз,
и  положила  его  на  плаху.  На  этой  плахе
сложило  голову  много  покорных  деревьев  -
я  был  палачом.  У  нас  в  деревне
каждый  третий  палач  и  отчаянно  ненавидит  поленья,
особенно  декоративной  осенью,
во  время  праздника  всех  эксгибиционистов,  в  начале  сентября,
когда  множество  арбузов,
потеряв  голову,  катятся  к  нам  из  Херсона,
на  плаху  таким  палачам,  как  я.

Арбуз  был  не  трус,
но  он  уже  потерял  надежду
на  жизнь,  он  знал,  что  его  непременно  зарежут,
воткнут  в  полосатую  голову  нож  -  он  ждал  своего  часа,
средневековых  инквизиторских  пыток,  сидя  на  плахе
сжавшимся  внутрь  сладким  окровавленным  мясом.

Но  как  только  я  всадил  в  него  орудие  пыток,
арбуз  лопнул  кривой  иудейской  улыбкой
от  уха  до  уха,  
во  всю  голову  своего  круглого  слуха.

Как  блажной,
честное  слово,  под  кухонным  ножом
улыбался  арбуз  -  идиот  идиотом.

Мне  неведомо,  о  чём  тогда  думал  арбуз
и  о  чём  вообще  думают  аборигены,  живущие  на  "баштане",
поскольку  я  никогда  не  бывал  в  Херсоне
и  мысли  подобных,  весьма  экзальтированных,  персон
для  меня  тайна
за  семью  английскими  замками.

Листья,  молча,  облетали  с  деревьев;
в  вышине,  почти  не  грея,  светило  осеннее  светило;
на  эшафот  с  гильотиной
торжественно  восходило  бледное  аристократическое  небо.

Как  же  я  люблю  этот  красный  мозг,
не  серое  вещество  ума,  а  разум  полный  сахара  и  крови,
стекающий  по  моему  шершавому  подбородку,
подбородку  палача  с  сорокалетним  стажем,
убивающего  всякого  на  кого  укажет  
королева-мать.

Я  не  знаю,  как  там  в  Киеве
среди  мутной  богемы  и  прокуренных  иезуитов
(в  городе  другие  совсем  краски  и  совсем  другие  линии),
но  у  нас  в  деревне,  я  часто  вспоминаю  
натюрморты  кисти  осенних  фламандцев
с  толстой  столетней  плахою  мясника  посредине
из  которой  торчит  крестьянский  топор
с  изогнутым  топорищем,  а  подле  топора  -
кровавый  обезглавленный  арбуз
то  ли  французского  то  ли  английского  короля.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=802300
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 07.08.2018

Монтении №6

-      Россия  позиционирует  себя,  как  альтернативу  во  всём,  как  другой  полюс  мира.  Она  не  против,  чтобы  её  называли  "империей  зла",  поскольку  это  почётно  и  невольно  подымает  её  в  своих  собственных  глазах.
         Да,  мы  зло,  но  это  не  потому,  что  мы  злые,  а  потому,  что  мы  -  другие.  Ваше  непонимание  -  наше  всё.  Подобными  чувствами  живёт  большинство  россиян.  Лучше  быть  другими,  чем  быть  успешными,  лучше  быть  несчастными,  чем  со  всеми  вместе.  Россияне  любят  жить  в  "империи  зла",  они  хотят  там  жить,  это  им  сулит  респект  и  уважение,  это  их  национальная  идея.  Им  зазорно  наравне  с  другими  народами  стать  в  общий  строй,  чтобы  бороться  за  своё  благосостояние.  Зачем?  Это  уронит  их  в  собственных  глазах.  Разумеется,  они  выше  этого

-        Прямая  противоположность  Западной  Европе  -  Индия.  Они  антиподы,  две  крайности  человеческого  сознания:  европейское  стремится  во  вне,  в  бесконечность,    индийское  направленно  исключительно  во  внутрь  и  стремится  к  абсолютному  нулю.  Европейское  сознание  -  сингулярное,  индийское  -  коллапсирующее.  Это  два  космоса,  один  из  которых  находится  в  состоянии  перманентного  взрыва,  другой  -  схлопывается  в  чёрную  индийскую  дыру.

-        Для  индийца  мир  не  интересен,  он  на  него  не  смотрит,  он  для  него  даже  не  существует,  индус  полностью  сосредоточен  на  точке  своего  "Я".  Поэтому  индийская  цивилизация  никуда  не  движется,  она  застыла,  как  лава  и  характерной  её  особенностью  есть  отсутствие  времени.  Индиец  не  знает  истории,  все  времена,  все  эпохи,  все  эры  смешались  для  него  в  одно,  как  молоко  с  яйцами  в  один  гоголь-моголь.
         Индийская  цивилизация  это  единственная  цивилизация,  которая  существует  не  во  времени,  а  в  вечности,  время  для  индийца  остановилось  раз  и  навсегда.  Развитая  индийская  цивилизация  абсолютно  лишена  порывов  экспансии,  она  искренне  ненавидит  время  и  пространство.

-        Если  сознание  индусов  пребывает  в  вечности,  то  сознание  мусульман  находится  в  аморфном,  сонливом  состоянии.  Мусульманин  смотрит  на  мир,  как  художник,  сквозь  прищуренные  веки.  Полу  смежив  веки,  он  видит  мир  не  во  всех  подробностях,  но  в  общих  чертах.  Он  понимает  где  находится,  но  это  всё  подёрнуто  утренней  художественной  дымкой.

-        Мусульманин  лишён  чёткости  видимого  мира,  у  него  плохое  зрение,  он  близорук.  Индус  же  лишён  зрения  вообще,  кроме  зрения  внутреннего  ока,  европеец  наоборот  -  наиболее  дальнозорок  из  всех.

-        Пространство  мусульман  отличается  от  пространства  европейцев,  оно  менее  контрастно,  менее  детализировано,  не  такое  вещественное.  Мусульманин  видит  округлые  формы  женщин,  но  не  видит  уже  пейзажа  за  рекой.  Он  не  видит  ничего  дальше  своего  носа,  мусульманин  довольствуется  пространством  ограниченным  вытянутой  рукой.
         Мусульмане  очень  плохо  видят  своё  будущее,  особенности  зрения  не  позволяют  им  этого  сделать.  Они  находятся  в  состоянии  сказочных  догадок,  касательно  всего  далёкого.

-        Рок-музыка  могла  возникнуть  только  на  почве  западноевропейского  ощущения  времени  и  западноевропейских  пространственно-временных  традиций.  Ни  в  какой  другой  культуре,  кроме  европейской,  негритянская  ритм-секция  не  смогла  бы  породить  такую  мощную  акустическую  экспансию.

-        Почему  в  Советском  Союзе  называли  фашистским,  например,  режим  Пиночета  или  путч  в  Будапеште.  Ведь  фашизм  это,  прежде  всего  идеология  признающая  первенство  высшей  нации  над  всеми  остальными  -  низшими.  Советская  пропаганда  называла  фашистами  всех,  кто  был  ей  неудобен,  она  пользовалась  этим  термином  исключительно  на  своё  усмотрение  и  в  очень  широком  диапазоне.
           Та  же  традиция  неукоснительно  соблюдается  и  в  сегодняшней  путинской  России.  Произошли  в  Украине  неугодные  Путину  события  и  вот  нате  вам,  как  результат,  "украинский  фашизм  поднял  голову".  Клеить  фашистские  ярлыки  -  излюбленная  российская  фишка.

-          Империи  живут  по  своим  законам,  для  которых  человек  -  расходный  материал.  Одно  дело  жить  в  Чехии  и  другое  дело  -  в  Китае.  Маленькие  государства  более  человечны,  более  грустны,  они  ближе  к  людям,  они  смотрят  человеку  в  глаза.  Империи  же  поворачиваются  к  людям  глухонемою  спиной,  её  интересы  смотрят  в  совсем  другую  сторону.  К  лесу  передом,  задом  к  народу.

-          Приехал  бы  Бродский  сегодня  в  Россию  или  нет?  В  нынешнюю  Россию,  которая  "встала  с  колен",  которая  по  амбициям  и  военному  темпераменту  вполне  империя.
           Мне  кажется,  что  нет,  не  приехал  бы.  Спор  между  советским  и  еврейским  началами  выиграло  бы  инстинктивное  иудейское  здравомыслие,  которое  уже  тысячу  лет  глубоко  в  душу  нашептывает  любому  еврею:  не  верь  империям.  

-          Может  ли  человек,  которого  вырвали  из  естественной  среды  обитания,  из  близких  его  душе  обстоятельств,  быть  счастливым  на  инородной  почве?  Может  ли  украинец  или  россиянин  в  принципе  быть  счастливым  за  бугром  исконно  присущим  ему  национальным  понятием  счастья?  Или  надо  полностью  себя  переформатировать  на  модерный  американский  лад?

-          Индивидуализм  предполагает  хотя  бы  минимум  самодисциплины,  элементарной  самоорганизации,  постоянного  напряжения  внутренней  структуры.  У  россиян  с  этим  проблемы,  потому  что  примат  общественного  над  личным  делает  излишним  всякую  работу  над  собой.  Домашнее  задание  по  самоусовершенствованию  всё  равно  никто  не  проверит.
             Всякая  индивидуальная  дисциплина,  воля,  этика,  отходят  глубоко  на  второй  план.  Коллектив  в  целом  не  имеет  твёрдых  моральных  принципов.  В  индивидуальном  плане  россияне  очень  свободны,  в  общественном  -  нет,  на  Западе  всё  с  точностью  наоборот.  Общинность  россиян  делает  их  индивидуально  безответственными,  в  конце  концов,  никто  ни  в  чём  не  виноват,  в  многолюдном  котле  государства  всем  всё  прощается.

-          Как  только  я  прочитал  стих  "На  независимость  Украины"  Бродский  для  меня  треснул,  как  зеркало,  или,  что  вернее,  как  колокол,  который  и  теперь  ещё  издаёт  звук,  но  уже  не  звучит.  Дребезжит,  но  не  будоражит.

-          Инфантилизм  это  состояние  при  котором  человек  не  чувствует  ответственности  за  свою  судьбу.  В  этом  отношении  он  фаталист.  Инфантильностью  страдают  целые  народы,  это  более  всего  свойственно  азиатским  народам.  Россияне  при  всей  своей  звероликости  и  жестоковыйности,  тоже  инфантильный  народ,  возлагающий  своё  будущее  в  сладкие  лапы  царю-батюшке.  Они  добровольно  отказываются  принимать  участие  в  своей  судьбе.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=801900
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 04.08.2018

Картёжники

           Как  сообщает  Павсаний,  первые  римляне  вышедшие  к  верховью  реки  Игр  и  нашедшие  зифизов,  были  разочарованы  -  племя  оказалось  бедным.  Кроме  странных  денег  из  нарезанных  пальмовых  листьев,  за  которые  ничего  нельзя  было  купить,  племя  не  обладало  другими  ценностями.  Любимое  занятие  зифизов,  по  утверждению  Павсания,  заключалось  в  следующем:  собираясь  небольшими  группами,  человек  по  пять-шесть,  они,  сидя  на  корточках,  долго  и  с  азартом  обменивались  ничтожными  пальмовыми  деньгами.  Причём,  количество  и  качество  купюр  у  каждого  из  участников,  в  конечном  итоге,  оставалось  неизменным.  За  подобным  бессмысленным  занятием  зифизы  проводили  очень  много  времени,  иногда  ночь  напролёт  тщательно  и  безрезультатно  меняясь  с  друг  другом  дикими  денежными  знаками.

           В  занятии  этом  убивали  время  не  только  мужчины,  но  и  женщины,  что  является  наглядным  доводом  в  пользу  относительного  гендерного  равноправия,  царившего  в  племени.  У  зифизов,  по  мнению  Павсания,  не  было  законов,  не  было  судов,  не  было  надзирателей,  однако  их  государственный  механизм  функционировал  с  образцовой  римской  исправностью.  Образ  жизни  зифизов  был  более  чем  легкомысленным.  Семейные  отношения  были  им  неведомы  или  же  они  относились  к  оным  с  крайним  равнодушием.  

           Касательно  религии  Павсаний  сообщил  немного:  боги  зифизов  располагались  в  строгой  иерархической  последовательности  и  имели  каждый  своё  оружие  и  звание,  определявшие  мощность  и  силу  его  влияния  на  земные  дела.  Количество  богов  не  поддавалось  точному  учёту,  хотя  и  не  было  бесконечным.  Павсаний  насчитал  их  более  ста  шестидесяти  восьми,  при  этом  он  оговаривался,  что  приведённая  им  цифра,  весьма  приблизительна  и,  возможно,  сильно  занижена.

           Общественная  жизнь  зифизов  была  примитивной  и  сводилась  к  групповому  сидению  на  корточках,  и  обмену  ничего  не  стоящими  пальмовыми  купюрами.  Других,  более  настоящих,  денег  у  зифизов  не  было.  Члены  племени  очень  ими  дорожили,  несмотря  на  то,  что  они  были  пустыми  и  на  них  ничего  нельзя  было  купить.  Если  человек  не  имел  пачки  пальмовых  купюр,  то  его  называли  "хламма"  и  относились,  как  к  скоту.  Хламмы  не  являлись  рабами,  а  были  намного  ниже  их  по  рангу,  ибо  даже  рабы  зифизов  принимали  участие  в  "общественной  жизни"  по  обмену  глупыми  денежными  знаками.

           Вот  и  всё,  что  сумел  нам  сообщить  Павсаний  касательно  быта  и  общественного  уклада  племени  зифизов.  Однако  не  лишним  будет  добавить,  что  римляне  возвращаясь  с  тех  мест,  приносили  с  собой  непобедимую  страсть  к  карточной  игре.  В  своё  время  оной  страстью  была  поражена  большая  часть,  падкой  ко  всяким  экзотическим  недугам,  римская  чернь.  Вечный  город  буквально  погряз  в  пороке  этой  варварской  забавы.  Ею  страдал  гневливый  император  Гелиогабал  и  предприимчивый,  бессердечный  император  Каракалла.

           А  вот,  что  касательно  странного  племени  зифизов,  сообщает  малоизвестный  ритор  из  Константинополя  по  имени  Епифан,  побывавший  в  той  местности  спустя  бурное  столетие.  Племя  зифизов  или  "сифсов",  как  они  себя  называют,  действительно  бедное,  но  бедность  эта  носит  непостижимый  сакральный  характер,  ибо  многие  члены  племени  считают  себя  по-восточному  сказочно  богатыми,  вопреки  очевидной  нищете  их  окружающей.  Зифизы  не  пекутся  о  благах  материальных,  их  возбуждают  богатства  иного  рода,  так  сказать,  сугубо  духовные.  Наивысшим  и  по  сути  единственным  проявлением  их  нематериальной  потребности  является  всенародная  игра  в  пальмовые  карты  -  "трэшша".  К  этой  игре  все  члены  племени  имеют  необъяснимую  и  безоговорочную  склонность.  Должно  быть  возникнув,  игра  сначала  являлась  отдушиной  от  тяжких  трудов  и  довлеющей  жизни.  На  первых  порах  в  неё  играли  нищие  и  беззубые  рабы,  сидя  у  порога  своих  шатких  камышовых  шалашей.  Но  возникнув  в  гуще  народной,  она  постепенно  стала  вхожа  в  глинобитные  хибары  вельмож.

           Первоначально  в  трэшшу  играли  на  медные  деньги  и  на  исполнение  лёгких  сиюминутных  желаний.  Но  поскольку  деньги  есть  отлитое  из  меди  выражение  наших  сокровенных  желаний,  то  зифизы  быстро  и  вполне  резонно  от  них  отказались,  как  от  излишних  и  не  имеющих  самостоятельного  значения.  Очень  скоро  игра  в  карты  стала  вестись  исключительно  на  одни  только  непосредственные  желания  и  монеты  за  ненадобностью  полностью  прекратили  свой  обиход.  Желание  зависело  от  размера  выигрыша  и  варьировалось  в  очень  широком  диапазоне  от  простейших  до  архисложных,  которые  балансировали  на  грани  человеческих  возможностей.  Это  могло  быть  или  "принести  воды  из  удалённого  источника"  или  "прикончить  сидящего  на  престоле  ширококостного  армянского  царя".  Причём  последнее  нужно  было  сделать  в  пятницу  вечером,  после  праздника  поминовения  всех  святых,  размозжив  царю  голову  булыжником  в  форме  плода  райского  дерева.  Подобные  дополнительные  условия  всегда  оговаривались  очень  развесисто  и  подробно,  вплоть  до  выяснения  канонической  формы  плода  райского  растения.  

           На  проигравшего  была  возложена  священная  обязанность  по  исполнению  любого,  даже  самого  витиеватого,  желания,  от  которого  он  уже  ни  при  каких  обстоятельствах  не  мог  отказаться.  Всё,  что  ни  пожелает  выигравший,  тут  же  становилось  непреложным  законом  для  проигравшего.  Соображения  морального  или  религиозного  плана  совершенно  не  брались  во  внимание.  Исполняющий  желание  становился,  как  бы  вне  рамок  приличий  и  нравственности.  Иногда  желание  сводилось  к  безобидному  поеданию  пойманной  мухи,  а  иногда  к  необходимости  в  одиночку  вести  войну  с  соседним  тяжеловооружённым  племенем  или  охотиться  на  оранжевого  ассирийского  льва.

           Играли  в  трэшшу  колодой  из  ста  девяноста  девяти  карт.  Карты  изготовляли  из  специально  предварительно  обработанных  пальмовых  листьев,  на  которые  впоследствии  наносились  характерные  символы  конкретной  мистической  силы  и  масти.  По  количеству  направлений  в  пространстве  и  сторон  времени,  полная  колода  карт  имела  шесть  мастей  и  три  немасти.  Шесть  мастей  соотносились  с  юго-северо-западо-востоком,  плюс  небесным  и  подземным;  три  немасти  определялись  прошлым,  настоящим  и  будущим.  При  чём  любая  немасть  была  мощнее  любой  масти,  даже  небесной,  разумеется,  за  исключением  козырной.  Самая  никчемная  карта  в  колоде  называлась  "кмехх",  что  означает  "не  иметь  воды",  самая  могущественная  -  "хавка",  что  в  переводе  звучит,  как  "ударь  кого  хочешь".  Иногда  в  игру  впускали  сверхъестественную  двухсотую  карту  "ударь  всех"  или  "кахха".  Кахха  являлась  самой  непобедимой  картой  в  колоде,  она  была  вне  пространства  и  времени.  Впустить  кахху  в  игру  или  не  впустить  определялось  при  помощи  малой  предварительной  игры.  Ещё  одна  особенность  колоды  зифизовых  карт  -  не  соблюдение  симметрии:  масть  отвечающая  за  подземное  направление  была  наиболее  многочисленной  и  имела  в  своём  строю  на  одну  карту  больше,  чем  остальные.

           Со  временем  в  карты  начали  сражаться  все  жители  племени  -  мужчины  и  женщины  старше  девяти  лет.  Сначала  это  происходило  на  досуге,  но  с  годами  игра  в  трэшшу  стала  главным,  а  очень  скоро  и  единственным  родом  деятельности  зифизов.  Зифизы  более  не  ходили  на  охоту,  не  занимались  торговлей,  не  пахали  застоявшийся  грунт,  не  воевали  с  надоедливыми  соседями.    Сутками  напролёт,  сидя  на  корточках,  они  предавались  порочной  страсти  -  резались  в  карты  на  желания.  Кроме  изощрённой  игры  в  трэшшу  зифизы  более  не  ведали  других  ремёсел.  Время  и  всякое  развитие  для  них  остановилось.  Если  кто-то  хотел  есть,  то  ему  проще  было  выиграть  в  карты  и  заставить  проигравшего  себя  накормить.  На  стороне  победителя  был  закон:  где  проигравший  достанет  пищу  никого  не  интересовало.  Разумеется,  около  игры  в  трэшшу  расцвели  сопутствующие  ей  смежные  сферы  деятельности:  попрошайничество,  непринуждённая  проституция  и  весёлое  воровство.  

           Увлечение  игрой  в  карты  привело  к  поголовному  упадку  нравов.  Поля  зифизов  быстро  зарастали,  прекратилась  выгодная  торговля,  молодёжь  перестала  вступать  в  традиционный  брак.  Можно  было  выиграть  ночь  утех  у  любой  незадачливой  красавицы,  а  при  удачном  стечении  обстоятельств,  пожелать,  чтобы  она  вполне  легально  родила  от  вас  постороннего  ребёнка.

           В  какой-то  момент  племя  зифизов  кануло  в  абсолютную  анархию  карточных  отношений.  Игра  в  трэшшу  поколебала  все  общественные  устои  заигравшегося  народа.  Чтобы  как-то  вывести  племя  из  хаоса  неразберихи  была  учреждена  специальная  коллегия  игры,  попасть  в  которую  можно  было  только  путём  непредсказуемого  жребия.  После  долгих  препирательств  коллегия,  наконец,  сумела  составить  удобный  для  большинства  график  игры  и  принять  несколько  краеугольных  законов,  делающих  игру  более  доступной  и  упорядоченной.  Играть  теперь  разрешалось  только  в  чёрную  половину  суток,  вся  остальная  половина  времени,  полная  наглядного  солнца  и  зрения,  посвящалось  обязательному  исполнению  чужих  желаний  или,  соответственно,  вкушения  радостей  собственного  выигрыша.  Проигравшего  прошлой  ночью  игрока  более  не  допускали  к  картам  до  тех  пор,  пока  он  не  рассчитывался  с  победителем  в  полном  объёме.  В  связи  с  этим  воровство,  прелюбодеяние  и  человекоубийство  стали  вполне  ординарными  занятиями  для  всех,  без  исключения,  членов  племени.  Лишение  жизни,  которое  было  совершенно  в  уплату  святого  карточного  долга  считалось  неподсудным  и  избегало  предусмотренного  при  других  обстоятельствах  наказания.  Со  временем  судопроизводство  и  юриспруденция  оказались  излишними  и  были  напрочь  упразднены  из  общества  зифизов,  как  атавистические.  Всё,  что  ни  совершалось  внутри  племени  совершалось  исключительно  по  воле  и  случаю  разбушевавшейся  карточной  игры.

           Епифан  признаётся,  что  он  тоже  испытал  на  себе  влияние  этой  помрачающей  разум  заразы.  Почти  четыре  года  проведённых  на  территории  племени  не  прошли  для  него  бесследно.  Все  эти  четыре  года  он,  как  последний  сумасброд,  самозабвенно  предавался  пороку  карточной  игры,  не  в  силах  побороть  в  себе  лукавого.  За  это  время  он  вынужденно  обобрал  десяток  заезжих  купцов,  разгонял  облака  над  головой  победителя,  раздавил  пять  тысяч  девятьсот  шесть  тараканов,  выпил  целую  бадью  ослиной  мочи,  умертвил  восемь  человек,  спал  с  бесчисленным  множеством  особей  обоего  пола,  лишился  правого  яичка,  дважды  ставал  невольным  отцом  и  четырежды  -  насильником,  целый  день  левою  ладонью  закрывал  солнце  и  даже  был  вторым  послушником  в  храме  Главной  Колоды,  на  картах  которой  не  было  ни  единого  видимого  знака  силы  или  масти  и  играть  коими  было  по  плечу  только  глубоко  эзотерическим  монахам.

           Те  кто  отказывался  исполнять  желание  из  страха  или  прочих  персональных  предрассудков  наказывались  самым  жутким  и  бесчеловечным  образом  -  их  лишали  возможности  принимать  участие  в  дальнейших  играх.  Руки  таких  нечестивцев  окунали  в  живую  смолу,  чтобы  те  не  могли  удерживать  карты  тайком.  Правда  людей  с  тяжёлыми  чёрными  руками,  по  утверждению  Эпифана,  увидеть  было  практически  невозможно.  К  этому  времени  они  почти  перестали  водиться  и  считались  чем-то  вроде  грандиозного  промаха  природы.  Несмотря  на  обильно  чинимые  всюду  безобразия,  зифизы  не  знали,  что  такое  тюрьма,  ибо  безобразия  эти  в  глазах  обывателя  являлись  нейтральными  и  вполне  законными  явлениями  мира  наравне  с  дождём  или  прозрачным  ветром.  Для  аборигенов  они  представлялись  неотъемлемой  частью  божественного  промысла  игры.

           Каждый  житель  племени  мог  стать  кем  угодно.  Игра  с  лёгкостью  возносила  самых  незначительных  людей  на  вершину  иерархической  пирамиды.  Если  кому-то  везло,  то  за  одну  азартную  ночь  он  мог  легко  превратиться  в  ослепительного  царя  царей.  Известен  случай  когда  за  одни  неполные  сутки  на  троне  зифизов  друг  друга  сменило  четыре  неоспоримых  шахиншаха.  Причём  один  из  них  был  дочерью  рабыни  -  увечная  девочка  одиннадцати  лет,  а  другой  -  дрессированной  мартышкой  из  Тапробана.

           Но  погрязшим  зифизам  даже  этого  показалось  мало  и  в  своей  сумасбродной  страсти  к  игре,  они,  в  конце  концов,  посягнули  на  недосягаемые  доселе  атрибуты  сверхъестественного.  В  некоторых  исключительных  случаях,  когда  игра  одного  из  игроков  вызывала  восхищение  и,  по  общему  мнению,  считалась  несравненной,  ему  разрешалось  возжелать  себе  быть  почитаемым  богом,  одним  из  ста  девяноста  девяти  в  пантеоне  зифизов,  и  тогда  всё  население  племени,  и  даже  могущественный  шах,  были  обязаны  беспрекословно  потакать  его  божественной  воле.  Если  такой  "Бог"  говорил,  что  наступила  зима,  то  все  без  исключения  зифизы,  несмотря  на  палящее  киликийское  солнце,  должны  были  ходить  в  толстых  пушистых  одеждах  и  неподдельно  мёрзнуть  на  солнцепёке.  Бог  мог  объявить  день  ночью,  превратить  Луну  в  солнцеликое  светило,  а  мужчину  -  в  противоположную  женщину,  и  никому  не  приходило  в  голову  этому  противиться,  как  не  приходило  в  голову  противиться  естественному  ходу  бытия.

           В  анналах  встречается  и  совсем  уж  экстраординарный  случай,  когда  один  из  блистательных  игроков  в  трэшшу,  пожелал,  чтобы  его  считали  не  привычным,  навязшим  в  зубах,  стареньким  небожителем,  а  новым  двухсотым  божеством,  самым  могущественным  в  пожилом  пантеоне,  своего  рода  "каххой"  небесного  царства,  который  волен  колотить  всех  остальных  более  слабых  богов.  Таким  образом  колода  карт  стала  прообразом  трансцендентного  мира,  целиком  строящегося  на  принципах  дольней  игры  людей.  Многие  религиозные  воззрения  зифизов,  по  всей  видимости,  уходят  своими  корнями  в  древнюю  карточную  игру,  со  временем  выветрившуюся  из  памяти  предков.  Каждая  карта  этой  архаичной  и  утерянной  во  времени  колоды,  поименовала  и  определила  силу  и  масть  каждого  из  соответствующих  богов.  Что  в  колоде  карт,  то  и  на  небе,  что  на  небе,  то  и  в  колоде.  Боги  не  что  иное,  как  пальмовые  карты  в  голубых  руках  Мироздания.

           Что  же  касается  случая  с  блистательным  игроком,  возжелавшим  являться  каххой  горнего  мира  во  плоти,  то  коллегия  игры,  после  тщательных  прений  решительно  ему  отказала,  ссылаясь  на  то,  что  введение  в  колоду  двухсотой  карты  требовало  предварительной  малой  игры  небесными  картами.  А  поскольку  таковое  условие  не  было  соблюдено,  то  введение  каххи  в  божественную  колоду,  считается  принципиально  невозможным.

           На  последней  странице  своих  заметок  Епифан  сообщал:  "  Не  в  силах  бороться  с  искушением  игры,  я,  словно  крыса,  бежал  из  этого  проклятого  места.  Трое  суток  я  провёл,  как  в  лихорадке,  спасаясь  бегством,  хотя  меня  никто  не  преследовал.  Жадная  сила  тянула  меня  обратно  -  я  бежал  от  самого  себя.  Даже  сейчас,  спустя  восемнадцать  месяцев,  когда  я  вспоминаю  нечестивое  и  блаженное  время,  проведённое  мной  на  корточках  и  с  картами  в  руках,  моё  сердце  обливается  горькой  кровью,  а  из  глаз  текут  обильные  слёзы.  Теперь  мне  воочию  видится,  что  край  в  верховье  реки  Игр  есть  новый  Содом  нашего  мира.  Воистину  племя  зифизов  -  отродье  Диавола,  подпавшее  под  иго  врага  человеческого."

           Дальнейшая  судьба  Епифана  из  Константинополя  сокрыта  от  нас  туманом  истории.  Одни  исследователи  считают,  что  он  принял  новую  веру,  стал  ревностным  христианином,  отчаянно  замаливая  свои  карточные  грехи.  Другие  утверждают,  что  Епифан  сошёл  с  ума  от  тоски  по  пальмовым  картам  и  его,  бегающего  по  граду  Константина  в  непотребном  виде,  до  смерти  избила  равнодушная  городская  стража.  Есть  и  такие,  которые  настаивают  на  том,  что  Епифан  сам  наложил  на  себя  безбожные  руки,  впав  в  грех  самоубийства  с  тем,  чтобы  избежать  другого,  на  его  взгляд,  более  дьявольского  греха.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=799425
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 15.07.2018

Республика Сало

1

В  фашистской  Италии
республика  Сало,
да  именно  сало  и  именно  с  чесноком,
которое  жрал  Муссолини
сидя  в  своей  сексуальной  вилле,
нахохлившись,  не  древним  римлянином,
а  скорее  уж  древним  хохлом.

Республика  Сало
в  которой  сажали  на  воду  и  сало
всех  неугодных  плоскому  режиму,
чтобы  те  заплыли  жиром
и  как  можно  более  скорей  уплыли
на  своём  кораблике  холестерина
из  этого  воющего,  воюющего  мира  -
прочь  от  возлюбленных  Апеннин.

Ах,  Апеннины  мои,  Апеннины,
я  твой  верный  откормленный  сын,
я  люблю  твоё  римское  сало
и  твой  козий  тосканский  сыр.

А  маркиз  де  Сад  не  любил  де  сала,
ни  де  факто,  ни  де  юре,
у  него  была  другая  слабость,
сало  ему  не  вставляло,
мало  в  нём  было  маркизового,
вылизанного,  изысканного,
не  хватало  маркизу  грязи,
не  хватало  ему  фашизма,
вот  и  сало  маркизу  претило,
его  маркизовому  телу,  
его  маркизовому  стилю.

Но  республика  Сало  всё  вместила:
Пазолини  и  Муссолини.
Тема  хоть  и  замусоленная
с  натёртыми  в  разных  местах  мозолями,
но  всё  ещё  вполне  хлебонасущная,
которую  жуют  и  которую  кушают
по  разным  злачным  отдушинам
всякие  сальные  существа,
всякие  жвачные  сущности,
разные  потные  туши,
разные  плотные  души.

2

Республика  СалО  или  республика  САло?
У  каждого  народа  у  каждой  нации
своё  ударенья,  свои  традиции
у  итальянцев  
и  украинцев,
но  слово  "сало"  присуще  и  тем  и  этим,
для  одних  галушки,  для  других  спагетти,
для  одних  сало  -  пища,
для  других  -  держава.
Бегают  задорные  мальчишки
вокруг  земного  шара  
пока  их  время  ещё  не  проснулось,
пока  старость  их  не  прижала.

Республика  Сало.
Но  украинцы  хором  кричали  
мне  с  самого  начала,  с  первого  дубля,
что  мол  это  не  наша  республика
и  не  наше  какое-то  сало  и  вообще,  
чего  вы  к  салу  присосались,
живите  в  своей  республике  Мясо,
или  МясО,  если  вам  так  угодно,
сажайте  тюремные  огороды,
выращивайте  свиней  любимой  породы
на  радость  маркизу  де  Саду
и  всякому  падлу
морально  распатланному
и  всему  верховному  командованию.

Развивайте  своё  животноводство,
безбожно  ускоряйте  производство
говядины,  увеличивайте  рост  свинины,
будьте  во  восём  триедины,
во  имя  Бога,  Сына  и  Царя
всего  мясо-молочного  Кремля,
только  не  трогайте  наше  сало
своими  руками  сусальными
и  не  лезьте  со  своим  уставом
в  наш  монастырь  православный,
в  нашу  Киевскую  Лавру.

О  мама  моя  Рома,  о  папа  Ватикана,
мало  мне  гранённого  стакана
с  водкой,  хочется  ещё  и  сала,
но  не  республики,  а  с  хлебушком  и  чесночком  -
хорошей  хочется  закуски,
для  украинцев,  латинян,  для  русских
весело  жующих,
сидящих  вкусно  за  одним  столом.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=797513
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 29.06.2018

О чём шумят поезда

О  чём  шумят  поезда,
меж  нет  и  между  их  да,
о  чём  этот  долгий  ответ,
меж  да  и  между  их  нет.

Схватив  рукой  провода,
о  чём  же  шумят  поезда
в  ночи,  при  погасшей  Луне
и  солнце  лежащем  на  дне.

Во  тьме  где  врубили  лишь  звук
и  звёзды  палят  из  базук,
о  чём  же  они  так  кричат,
усталые,  по  ночам.

                 *            *            *

О  чём  шумят  поезда
идущие  в  старый  тартар
из  детства  в  тугих  лопухах
из  наших  задрыпанных  хат.

Из  киевских  пыльных  пустот,
куда  этот  путь  заведёт?
Грохочет  последний  вагон
за  жизнь,  за  кривой  горизонт.

Из  киевский  княжеств  глухих,
где  ясно  от  звёздной  трухи
в  какую  ещё  темноту
в  какую  ещё  немоту.

                 *            *            *

О  чём  же  шумят  поезда:
не  думай  о  ней  никогда,
не  спрашивай  как  живёт,
не  вырос  ли  вновь  живот.

Не  спрашивай,  я  прошу,
под  этот  настойчивый  шум,
что  слышен  из  далей  Земли
за  тысячи  миль  от  любви.

Всё  дальше  от  юных  девчат
вагоны  стандартные  мчат,
за  город,  за  грань,  за  черту,
где  рельсы  упёрлись  в  звезду.

                 *            *            *

Не  надо,  не  спрашивай  мир,
как  будто  и  вправду  ты  мёртв,
как  будто  не  важно  о  чём,
шумят  поезда  по  ночам.

Как  будто  не  важно  зачем,
как  будто  прошло  и  не  в  счёт,
не  жизнь,  а  как  будто  ничья
и  девушка  это  ни  чья.

Не  спрашивай  тьму,  что  в  тебе
в  какой  удалиться  Тибет,
какое  нарушить  табу,
чтоб  вырвать  из  мрака  табун.

                 *            *            *

Из  Киева  в  никуда
отчалившие  поезда,
о  чём  же  кричали  они
все  ночи  и  все  эти  дни.

О  чём  же  они  говорят
года  и  столетья  подряд,
когда  над  землёй  звезда  -
идущие  в  смерть  поезда.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=796522
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 21.06.2018

Пепелацы, марципаны, гравицапы

Дайте  мне  гравицапу,
дайте  гравицапу  Шкуропацкому
и  я  улечу  из  этой  казармы,
прочь  из  этого  образцового  плаца,
на  планету  пустую  пацаков
или  к  чёрту  на  кулички  к  чатланам
в  жёлто-горячее  дифференциальное  царство.

А  что?  кэцэ  у  меня  есть  -
хорошее  деревянное  кэцэ  -
и  не  удержит  меня  ЦК,
хватит  на  меня  уже  цыкать,
не  успеют  оглянуться  чекисты,
как  я  улечу  и  точка.

Ждут  меня  чатлане,
которые,  надеюсь,  меня  читали,
хотя,  какой  там  хрен  читали,
чатлане  и  читатели
далеко  не  одно  и  тоже
это  видно  по  их  коже  и  по  их  роже.

Мне  бы  ещё  пепелаца
некрасивую  ржавую  цацу
для  которой  бороздить  пространства
всё  равно  что  два  пальца
об  обосцанный  асфальт.

Пепелацы  это  вам  не  цеппелины,
у  них  совершенно  разные  принципы
действия  и  различны  их  концепции,
начиная  от  бесконечности
и  кончая  семейными  ценностями.

                   *            *            *

Эх  Шкуропацкий,  ты  Шкуропацкий,
где  же  он  твой,  нержавеющий  пепелац,
на  который  папарацци
смотрели  бы  с  дальней  дистанции
линзами  увеличительных  глаз.

Из  всех  богатств  этого  мира
мне  достались  две-три  полудохлые  спички,
но  такого  количества  наличных
явно  недостаточно,
чтобы  вырваться  из  гравитации,
чтобы  купить  себе  тикающую  гравицапу
на  которую  женщины  будут  слетаться,
словно  на  сладкое,
падкие
на  гравицапы,  на  марципаны,
но  не  на  Шкуропацкого.

Что  ж  не  ждите  меня,  пацаки  и  пацанки,
пьющие  берёзовый  сок  из  трёхлитровой  банки,
я  к  вам,  увы,  не  прилечу
ни  на  одном  из  неопознанных  объектов
и  не  потому  что  не  хочу,
поверьте,
а  потому  что,  каждый  сверчок
на  грохочущем  пепелаце
летает  не  дальше  чем  на  свой  шесток,
который  только  и  по  плечу
таланту  его  гравицапы.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=795266
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 11.06.2018

Неизвестное мая

Расцветай  бессчётно  пиротехника,
греми  медь  духовая  -
сегодня  неизвестное  мая.

Что  завещали  нам  деды:
родину  в  обиду  не  дадим,
какой  к  чёрту  дадаизм,
соцреализм  -  всему  голова.
И  мы  живём  по  этим  заветам
не  Ильича,  конечно,  но  тоже  Владимира,
чья  генеральная  "гениальная"  линия
не  меняет  своё  русло
со  времён  Сталина  и  далее  -  Суслова.

Всех  нас  удочерили,  усыновили
кого  в  материальной  Украине,
кого  в  матерной  России
и  теперь  мы  все  дети  прошлого,
бредущие  за  официальными  крошками,
брошенными  рукою  телевизора
заблудшим  гензелям  и  заблудшим  гретелям.

Открывая  латунные  вентили
в  будущее,  нас  откровенно  сливают,
без  всякого  "упс"  и  деланного  "ввау".

Я  люблю  первое  мая,
я  люблю  девятое  мая  и  восьмое  -  тоже,  
и  вообще,  я  люблю  май,
независимо  от  дат  и  идеологий,
независимо  от  прогноза  погоды,
и  никакие  выигранные  или  проигранные  войны
не  смогут  изменить  мой  выбор  
убогий.  Ей  Богу  -
может  потому  что  я  рыба.

И,  как  каждая  Гретель  и  каждый  Гензель,
я  хочу  вдыхать  этот  цветущий  месяц
всею  полнотою
своих  тяжёлых  лёгких,
переживать  эмоции  килотонные,
а  не  рождать  бессмертные  вздохи.

Политика,  наверное,  нужная  вещь,
но  не  надо  ею  затыкать  все  дыры,
вплоть  до  озоновой
и  давить  на  наши  сложные  мозоли,
заставляя  выть  с  тоненьким  подвизгом
всех  собак  откормленного  патриотизма.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=794115
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 02.06.2018

Суржик

Я  говорю  на  русском,  говорю  на  украинском,
но  это  не  тот  русский  на  котором  говорил  Пушкин
и  это  не  тот  русский  на  котором  говорил  Есенин,
а,  скорее,  тот  -  на  котором  разговаривал  Шевченко
с  неуклюжим  провинциальным  акцентом,
состоящим,  примерно,  на  семьдесят  процентов
из  русских  слов  и  на  тридцать  -  из  слов  украинских,
у  нас  большинство  общается  именно  так,
я  для  великого  и  могучего  откровенный  варяг,
российский  язык  для  меня  не  родная  стихия,
впрочем,  как  и  украинский,  чему  свидетельство  мои  стихи,
а  вернее  будет  сказать  не  "стихи",  а  "мои  вирши",
которые  я  меряю  исключительно  на  свой  аршин
и  на  которые  никто  не  укажет,  как  на  поэтическую  вершину;
я  до  сих  пор  путаю  предлоги  и  [советские]  союзы,
я  на  русском  плохо  ползаю,  я  его  отвратительно  юзаю,
не  знаю  когда  говорить  "с",  а  когда  говорить  "из"
и  поэтому  очень  часто  невольно  сажусь  в  лужи  -
да  простит  меня  Мандельштам,  за  мой  неказистый  суржик.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=793647
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 29.05.2018

Опыт Канта

Прочитав  "Критику  чистого  разума",
люди  увидели  себя  в  рентгеновском  свете  -
общество  скрупулезных  немецких  скелетов,
движущихся  по  инерции
от  Великого  Щелбана  Природы.

Чтобы  как-то  согреться,  они  собирались  в  одном  месте  -
это  было  похоже  на  гору  костей,
которую  наскребли  гусеничным  экскаватором.

Сгрудившись  у  зданий  без  окон,
оставшиеся  в  живых,  грели  озябшие  руки
о  высокие  железные  стены  закопченных  крематориев.

Люди  жались  друг  к  другу  тесней,
но  между  ними  всегда  оставался  короткий  зазор
из  прозрачного  чёрного  мяса.

В  своои  права  вступила  Геометрия:  кристаллы  льда  
прорастая  сквозь  грудную  клетку
распирали  изнутри  средневековые  скобяные  изделия  рёбер.

Мир  наполнился  сквозняками,
дующими  в  открытые  круглые  окна  чёрных  дыр;
подхваченный  током  сильного  воздуха  пепел
втягивался  в  широкую  воющую  горловину  бездны.

Все  кантианцы  земного  шара
стекались  в  блокадный,  хрустящий  целофаном  Ленинград,
где,  околевая  от  холода,  мурлыкали  себе  под  нос
колыбельную  тропического  гуманизма.

Подобно  короткому  замыканию
над  Освенцимом  полыхало  северное  сиянье
и  полосатые  узники  концлагерей  падали  на  пепельный  снег,
не  в  силах  вынести
тяжести  абстрактных  умопостроений.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=792853
рубрика: Поезія, Верлибр
дата поступления 23.05.2018

Я не знаю куда мы идём

Я  не  знаю  куда  мы  идём.
Голой  ночью  и  потным  днём
мы  печатаем  вяло  шаг,
скоро  всем  нам  поставят  шах.

Скоро  всем  нам  поставят  мат,
мы  молчим,  но  в  душе  лишь  мат,
мимо  всех  мы  проходим  мет,
наблюдает  за  нами  мент.

Нам  по  телику  кажут  муть,
забрели  мы  по  пояс  в  мул,
оглянулись  -  сплошная  мгла,
самогон  во  главе  угла.

Раздухарился  видишь  как,
пользы-то  лишь  моча  да  кал,
а  туда  же  качать  права.
Киев  был  и  была  Москва.

Киев  был  и  был  Петербург,
выбираем  одно  из  двух,
жаль,  но  третьего  не  дано
и  пошёл  наш  "френдшип"  на  дно.

Мы  достигли  давно  уж  дна,
наша  голь  на  весь  мир  видна,
виден  "Відень"  из  наших  дыр,
очи  нам  выедает  дым.

Держим  шаг,  но  не  шагу  вдаль,
если  хочешь,  судьба,  ударь,
всё  равно  ведь  не  в  глаз,  а  в  бровь
и  землёй  заровняют  ров.

Если  хочешь,  судьба,  мочи,
всё  равно  ведь  всю  жизнь  молчу,
а  не  выживу,  хоть  схожусь  -
перегной  это  тоже  Русь.

Все  умрём,  все  мы  будем  там,
ожидает  нас  всех  тар  -тар,
в  этом  смысле,  что  там,  что  тут
один  хрен  -  Гитлер  нам  капут.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=792252
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 18.05.2018

Ошибка Селезнёвой

Алиса  Селезнёва,  
порхая  с  планеты  на  планету,
ходит  по  моим  давно  заглохшим  следам;
что  она  хочет  там  найти,  интересно,
путаясь  в  зарослях  внеземной  травы.

Таким,  как  я,  экземпляром  
ты  не  пополнишь  коллекцию  редких  животных,
стоящего  посредине  коммунизма,
единственного  в  своём  роде
московского  зоопарка.

Не  ищи,  Алиса,  
я  и  сам  тебе  всё  расскажу,
не  такой  уж  я,  к  сожалению,  крысотигр,
чтобы  наступать  мне  на  жёлтые  чёрствые  пятки
и  оттаптывать  хвосты  -  левый  и  правый.

На  других  параллельных  планетах  
те  же  самые  чувства  меня  снедали,  
те  же  самые  круглые  думы,  
глупого,  одолевали  меня.

После  меня  остались  артефакты:
бумажки  грешных  стихотворений,
некрасивая  мокрая  кошка  прозы,
книга,  которую  я  не  написал.

После  меня  витают  в  прямом  эфире:
надежды  неоправданные  мною,
не  рождённый  от  меня  ребёнок,
женщина,  полюбившая  другого.

На  всех  планетах  одно  и  то  же,
не  ходи  по  моим  следам,  Алиса,
ничего  нового  ты  не  узнаешь:
мои  знакомые  просто  пожмут  плечами,
а  друзья,  припоминая,  
будут  долго  и  мучительно  морщить  лоб.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=790031
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 02.05.2018

Никуда не беги

Никуда  не  беги  -  всё  равно  убьют,
всё  равно  изнасилуют  полый  труп,
заколотят  гробик  и  опустят  вниз
в  самое  пекло,  в  сюрреализм.

Никуда  не  беги  -  в  этом  и  суть,
такие  как  ты  беспробудно  ссут.
Много  разной  херни  за  душой,
но  на  все  вопросы  одно  только  "шо?"

Никуда  не  беги,  а  стань  столбом,
упираясь  в  вечность  раздолбанным  лбом,
да  и  куда  прикажете  нам  бежать
от  родного  посконного  грабежа.

Никуда  не  беги,  а  будь  стеной,
будет  ныть  уже  и  стенать,
хватит  прятаться  по  лесам
чай  не  гоблин,  не  партизан.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=788859
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 24.04.2018

Уважаемые англосаксы

Уважаемые  англосаксы,
перестаньте  слать  нам  факсы,
отложите  свои  саксофоны,
сядьте  с  нами  у  краешка  моря,
покалякаем  -
лучше  так,  чем  писать  каракули.

Да,  мы  разные,  я  согласен,
и  согласные  разные  и  гласные,
но  лучше  быть  разными  и  болтать  у  моря,
чем  быть  разными  от  горя.

Лучше  всё  же  разговаривать,
по  душам  "балакать",
чтобы  булькало  в  котелке  варево,
да  бренькала  балалайка.

Только,  пожалуйста,
не  трогайте  нашу  ментальность
своими  руками  средней  дальности,
не  валите  всё  на  нашу  особенность,
на  нашу  дикую  частную  собственность,
на  наших  оперативников  и  особистов,
которые,  со  знанием  дела,
знали,  что  делали.

Да,  мы  такие,  а  вы  -  другие,
англосаксы  дорогие,
так  что  не  будем  меряться  масштабами  личности,
кичиться  поп-артом,  кичиться  своим  китчем,
выяснят  чья  харизма  больше
и  над  чьей  империей
бесподобней  не  заходит  солнце.

В  конце  концов,  кто  из  нас  не  без  греха,
без  клацающего  скелета  в  родном  шкафу,
у  кого  из  нас  незапятнанный  пах  -
у  какого  из  двух  народов
у  какой  из  двух  культур?

Да  мы  разные,  но  в  чём-то  очень  похожи,
и  кожею  и  под  кожею,
и  если  чем-то  отличаемся,
то  это  только  плюс  для  чаепития,
ибо  все  эти  отличия
лишний  повод  для  застольной  беседы,
для  чайной  церемонии  с  аутентичным  соседом
с  изюмом  и  мягкими  кексами,
всё  равно  с  англосаксами  ли
или  с  пресными  немцами.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=787989
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 18.04.2018

Писанка

Размалюй  яйцо,  Малевич,
сотвори  нам  писанку  -  плиз,
чтоб  на  правой  её  стороне  и  на  левой
цвёл  украинский  супрематизм.

Хорошенькое  яйцо  -
говорит  кубический  Пикассо
и  начинает  на  нём  рисовать:
голую  скрипку,  Гернику,  автопортрет,
женщину  упавшую  на  сырую  кровать.
А  Марк  Шагал,  подхватив  малярную  кисть,
изображает  розовую  смерть
и  свою  изнеженную  жизнь.

Эгон  Шиле  ехидно  смеётся,
глядя  на  рисунки  этих  двух.
Он  проверяет  скорлупу  на  прочность
и  рисует  кривых  австро-венгерских  шлюх.

Тут  же  подходит  Густав  Климт
на  покатом  яйце  он  рисует  Горгону,
полный  грома  декоративный  климат
и  цветущую  гору  -  Голгофу.

Позже  появляется  Филонов
и  на  яйце  возникает  надкушенный  профиль
человека  похожего  на  корову
и  прочие  звери  человеческого  поголовья.

Диего  Ривера,  подхватив  эстафету,
малюет  людей  цвета  спелого  перегноя,
тропическое  сомбреро,  а  вместо  узора
зубатую  пулемётную  ленту.

На  яйце  почти  не  осталось  места,
но  Фрида  Кало,  сжимая  кисть  кулаком,
рисует  на  нём  отвергнутое  сердце,
катетер  и  крупную  лошадиную  кровь.

И  вот  писанка  у  меня  в  руках:
постмодернизм,  дадаизм,  кубизм,  авангард.
Я  держу  её  с  нескрываемым  чувством  -
писанку,  которая  стала  искусством.

Я  брошу  писанку  в  горбатый  лес
и  лес,  кланяясь,  выходит  мне  навстречу;
я  брошу  яичко  в  очарованную  речку
и  речка  тут  же  разливается  на  волю;
я  брошу  писанку  в  широкое  поле
и  поле,  завидев  меня,  бежит  наперерез:
Христос  воскрес.  Христос  воскрес.

-  Воистину  воскрес  -  говорю  я  встречному  полю
и  лесу  говорю  и  длинной  блестящей  речке.
Неудобные  птицы  садятся  мне  на  плечи,
клюют  тонкие  сдобные  уши  и  небритое  лицо:
человек,  ты  куда  спрятал  писанку?  Где  наше  яйцо?

А  писанка  бежит,  катится  всё  дальше,
катится  во  времени,  катится  в  пространстве.
Посещает  многие  праздные  народы,
украшает  полушария,  города  и  годы,
бежит  тропинкою  Рака,  тропинкою  Козерога,
выглянешь  в  окошко  -  Писанка  у  порога.
-  Христос  воскрес  -  говорит  она  каждой  расе.
Генассамблея  ООН  стоит  в  полном  трансе.

                 Писанка  Филонова
                 бежит  не  филонит.
                 Расписанная  Пикассо  -
                 писанка  на  рессорах.
                 Катится,  не  калечится
                 вся  в  узорах  Малевича.

Выйдя  из  лесной  глухомани,
лижут  её  олени,
рыбы  глухонемые  
писанку  от  копоти  отмывают,
а  линия  жизни  на  плотной  ухабистой  ладони
привела  яйцо  к  началу  всех  космогоний.
И  вот  Писанка  превратилась  в  шар  земной
с  разноцветною  географической  скорлупой.
Держат  её  космонавты  в  трепетных  руках.
Писанка-красавица  -  хрупкая,  просто  страх.

Природа  и  искусство  развились  в  орнамент.
Христос  воскрес  -  написано  на  земном  шаре.
-  Воистину  воскрес  -  отвечает  Юрий  Гагарин.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=786627
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 08.04.2018

Багряная медсестра

Моя  девушка  -  медсестра,
можно  сказать,  она  разбудила  во  мне  страсть,
которая  дрыхла  без  задних  ног,
словно  Бахус  бухой
или  какой  другой  
выпивший  Бог.

Моя  девушка  -  медсестра,
она  очень  любит  деньги,
у  неё  не  бывает  мистических  переживаний  и  видений
и  глубже  введения
она  никогда  не  ныряла  в  философию
(имея  дело
с  конкретно  живыми  и  усопшими)
да  и  зачем  собственно,
она  грезит  частной  собственностью
и  плевать  хотела  на  всякую  заумь,
лишь  бы  выйти  выгодно  замуж.

Если  нужно,
она  может  поставить  вам  клизму
и  сделать  (не  бесплатно,  конечно)  инъекцию;
она  разбирается  в  мышцах,
особенно  если  та  -  сердечная:
до  самой  сердцевины
доставая  остриём  своего  наконечника.

Да  и  не  девушка  она  моя  вовсе:
пришла  многоденежная  осень
и  медсестра  ушла  по  листве  к  другому,
более  тёртому  и  крутому,
который  не  жуёт  сопли,
а  разъезжает  на  белоснежном  опеле.

Вы  спросите,  что  я  в  ней  нашёл
ведь  мы  совершенно  разные,
разные  наши  надстройки  и  наши  базисы
и  оба  смотрим  в  стороны
диаметрально  противоположные:
она  -  в  сторону  долларов,
я  -  в  сторону  прожитого.

Но  всё  это  не  имеет  значения
по  сравнению  с  блеском  её  очей
и  всей  её  многоочитой  
сутью,
которая,  как  бы  перечитывает
на  ночь  алмазную  сутру.  

В  конце  концов,  все  мы  самки
и  все  мы  самцы,
дёргающие  мамку  за  резиновые  сосцы
и  очень  часто
мучащие  друг  друга,  даже  за  шаг  до  конца  -
я,  человек  из  бездарного  мяса,
и  багряная  медсестра.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=786059
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 04.04.2018

Маленький иллюминатор

В  маленький  иллюминатор
видны  масоны  и  иллюминаты,
большевики  и  эсеры
и  могучее  СССР.

В  маленьком  иллюминаторе
города  погрязшие  в  иллюминации,
свадебные  кортежи  и  кортежи  полиции,
пятна  чернил  и  пятна  поллюций.

В  этот  маленький  иллюминатор
нельзя  смотреть  не  умиляясь
на  города,  на  облака  ватные,
на  жизни  субтильность  и  смерти  летальность.

                   *        *

Ты  что,  куда-то  улетаешь,
что  так  пристально  смотришь  вниз
на  наш  Апокалипсис,
на  издевательский  наш  капитализм?

Или  ты  просто  грезишь
после  плотного  приёма  пищи,
развалившись  в  дешёвом  кресле,
что  оббит  дерматином  коричневым?

Этот  мир  в  котором  мы  живём  -
он  такой  маленький  в  маленьком  иллюминаторе,
что  поместится  весь  целиком
в  подоле  материном.

Здесь  тебе  и  будущее  и  прошлое
и  всё  что  было  и  что  не  сбылось:
девы  с  калашниковым  и  девы  в  кокошнике,
кровь  голубая  и  белая  кость.

                   *        *

Неужели  ты  всё-таки  улетаешь
и  прощаясь,  стараешься  всё  запомнить:
выпуклость  беременного  Китая,
плоский  живот  Анголы.

Ну  что  ж,  улетая,  улетай,
в  твоем  аппарате  достаточно  топлива,
чтобы  оказаться  в  иных  местах
и  даже,  возможно,  в  самой  Утопии.

Но  маленький  иллюминатор  в  твоей  ракете
будет  опять  и  опять  тебя  беспокоить
весь  путь  среди  пыльных  созвездий,
пока  не  причалишь,  не  окажешься  на  приколе.

И  куда  бы  твой  шлях  ни  лежал
в  какие  бы  пустоты  ты  не  проваливался,
маленький  иллюминатор  будет  держать
тебя  за  руку,  словно  глупого  мальчика.

Ибо  в  маленьком  иллюминаторе
весь  мир  помещается,  как  на  ладони,
и  к  какой  бы  чёртовой  матери
ты  не  летел,  ты  всегда  это  будешь  помнить.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=785114
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 29.03.2018

Междуречье

Я  живу  в  Междуречье,
между  украинской  мовой  и  русской  речью,
в  городе  Вавилоне,
куда  сходятся  все  пути  и  съезжаются  все  вагоны.
В  Троещино  или  на  Оболоне.

Это  тот  самый  Вавилон,
где  заплелось  много  волосатых  мов
в  одну  шикарную  косу  Отчизны,
где  все  понимают  друг  друга  не  с  первого  слова,
а  с  второго,
максимум,  с  третьего  -
можно  продекламировать,  а  можно  и  спеть  его.

А,  как  там  поживает
ваша  башня  -  умерла  или  до  сих  пор  живая?
Возвышается  ли  над  вами,  бедненькими,
подобно  томам  кирпичной  энциклопедии,
что  напечатана  на  всех  языках  Отечества?
Она  не  вавилонская  "тепереча",
а  скорее  уж  библиотечная.


Я  живу  в  Междуречье,
не  в  Пятихатках,  а  в  Пятикнижии,
среди  злобно  гарчящих  собачьих  княжеств,
каждый  день  ощущая  свою  ненужность,
зажатый  
межу  книгой  и  между  кожей  -
простой  вавилонских  прохожий.

Моя  родина  в  Междуязычьи
между  мов  певучий  и  между  зычных,
между  великим  и  могучим
и  между  птичьим,
между  рьяных  фамилий  и  алчных  кличек,
между  Киевом,  между  Керчью,
меж  Валуевым  и  Клычко.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=783876
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 22.03.2018

Хорпах и Рохан

Жёлудь  с  дуба  на  землю  рухнул,
возвращается  блудный  Рохан.
Среди  звёзд  прозябает  Хорпах  -
на  исходе  его  эпоха.

Отлетают  на  север  книги,
с  неба  Рохан  на  землю  спрыгнул,
хорошо  здесь  под  прелым  солнцем
то  ли  в  Чехии  то  ли  в  Польше.

Всё  расставлено  здесь  на  полку,
и  никто  не  нажмёт  на  кнопку,
гнёт  напористый  ветер  палку,
только  Хорпаха  будет  жалко.

Страшно  в  космосе,  астрогатор?
Не  успел  детей  настрогать  ты,
не  играть  им  с  тобою  в  прятки,
щекотать  им  не  будешь  пятки.

С  ветки  хвойной  свисает  шишка,
в  навигаторы  жаль  не  вышел,
доберусь  до  звезды  и  пешим,
продерусь  сквозь  густой  орешник.

Вот  звезда  -  только  я  опешил.

                   *            *            *

С  неба  рухнул  усталый  Рохан,
он  от  счастья  в  траве  зарохкал,
был  счастливым  он,  как  коала,
кровь  шипела,  как  кока-кола.

Ну,  а  Хорпах  играет  в  шашки
сам  с  собою,  не  знал  он  шашней,
он  не  будет  уже  нашуган,
проживёт  свою  жизнь  бесшумно.

Проживёт  свою  жизнь  бездонно,
вдалеке  от  всемирной  домны,
доминировать  будет  вечность
над  его  межпланетной  печкой.

Патрулировать  данный  сектор
будет  твой  коренастый  крейсер.
Ну,  а  кто  из  них  станет  рохлей  -
может  Хорпах,  а  может  Рохан?

Сам  никто  себя  не  узнает,
будь  ты  девушка,  будь  ты  парень,
не  поймаешь  себя  за  руку,
не  войдёшь  в  свою  дверь  без  стука.

Тускло  светит  над  миром  Регис,
ты  регистры  продуй,  не  брезгуй,
регистрируя  в  свой  каталог,
всех  кто  был,  и  кого  не  стало.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=781540
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 11.03.2018

Колокольчики всех живых

Падает  снег.
Каждая  снежинка  опускается
на  тоненькой  белой  ниточке,  пока  у  самой  земли
она  тихонько  не  лопнет.

Не  плачьте  и  не  грустите,
лучше  плетите  толстые  и  крепкие  канаты
из  нитей  падающих  снежинок  и  взбирайтесь  на  небо,  
словно  на  уроке  физкультуры.

Проще  всего  это  делают  дети  -
облегчённый  вариант  взрослого  человечества,
чьи  пористые  души  ещё  не  набрали  веса,
а  цепкие  руки  и  ноги  созданы
для  легкомысленных  акробатических  номеров  юности.

Я  видел  сам,  как  на  Рождество
орава  мальчишек  и  девочек  висела  весело  в  воздухе,
шатаясь  из  стороны  в  сторону
на  длинных  верёвках  из  падающего  снега.

Случайно  ударяясь  друг  о  друга,
они  издавали  звук  
чистый  и  продолжительный,
словно  соприкасаясь  медными  оболочками  своих  душ.

Можно  подойти
и  с  усилием  дёрнуть  одну  из  верёвок,
тогда  в  воздухе  зазвенит  мальчишка
или  девочка  соответствующей  ноты.

Но  если  собрать  свисающие  с  неба  веревочные  концы
и  взболтать  их  одновременно,
то  все  дети  зазвучат,  словно  потерявшая  равновесие  церковь  -
церковь  святой  дестабилизированной  детворы.

Конечно,  если  ты  взрослый  человек,
но  у  тебя  слишком  ничтожный  вес  в  обществе
и  карманы  твои  не  набиты  жадностью,
ты  тоже  можешь  вскарабкаться  на  небо
и  смеяться  оттуда  щедрым  ротовым  отверстием.

Не  правда  ли,  было  бы  здорово,
если  бы  все  восточные  славяне  Земли,
забыв  о  своих  претензиях,  стали  звонкими  и  лёгкими,
словно  сидящими  на  незабываемой  детской  диете.

И  чтобы  забравшись  наверх
по  длинным  белым  канатам  зимы,
они,  наконец,  зазвучали  в  продуваемом  храме  небес  -
колокольчики  всех  живых.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=779205
рубрика: Поезія, Верлибр
дата поступления 26.02.2018

Случай в Стокгольме

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                     [i]        Александру  Беляеву  посвящается[/i]

       Первым  кто  рассказал  мне  об  этом  человеке  был  мой  старинный  приятель  Лорински.  С  Лорински  мы  дружили  ещё  со  школьной  парты  и  поэтому  случайно  встретившись  в  прохладном  Стокгольме,  снова  быстро  сошлись  и  возобновили  наши  прежние  приятельские  отношения.  Встречались  мы,  можно  сказать,  регулярно,  почти  каждую  неделю,  на  моей  или  на  его  территории,  тем  самым,  продолжая  наши,  прерванные  двадцать  пять  лет  назад,  шахматные  состязания.  Шахматы,  бутылка  коричневого  виски,  хороший  малоазиатский  табак  и  увлекательный  разговор,  вот  и  всё,  что  было  нам  нужно  для  приятного  времяпрепровождения.  Из  разговоров  Лорински  я  понял,  что  его  личная  жизнь  не  сложилась  и,  подобно  мне,  он  теперь  влачил  бесполезное,  но  полное  маленьких  интеллектуальных  удовольствий,  холостяцкое  бытие.

       Надо  сказать,  что  шахматистом  Лорински  был  так  себе,  а  вот  рассказчиком  -  преотменным.  Я  часто  заслушивался  его,  на  первый  взгляд,  неказистыми  историями,  в  которых  фигурировали  какие-то  полустёртые  эзотерические  личности.  Скорее  всего,  большинство  своих  историй  он  придумывал,  не  отходя  от  шахматной  доски,  но  делал  это  с  таким  тактом  и  вкусом,  что  у  меня  не  возникало  ни  малейшего  желания  его  разоблачать.

       Именно  в  один  из  таких  приятных  приятельских  вечеров,  в  уютной  английской  атмосфере,  окружённый  клубами  турецкого  дыма,  он  и  поведал  мне  байку  об  одном  странном  человеке.  Звали  человека  Эрг  Фрекинсон.  Но  несмотря  на  свою  северную  фамилию,  он  мало  чем  походил  на  исконного  шведа:  кучерявый,  отчаянный  брюнет,  очень  подвижный  с  неправильными  чертами  лица  -  скорее  уж  итальянец  или  креол  с  далёких  и  приплюснутых  равнин  Патагонии.  По  всей  видимости  он  познакомился  с  Лорински  в  его  малолюдной  книжной  лавке  (Лорински  был  книготорговцем,  и  имел  в  Стокгольме  два  небольших  книжных  магазинчика),  куда  регулярно  захаживал,  интересуясь,  в  основном,  новыми  книгами  по  океанографии.  Судя  по  всему,  океан  был  главной  страстью  в  неизведанной  жизни  Фрекинсона.  Он  легко  мог  не  знать,  кто  был  премьер-министром  Швеции,  но  о  жизни  невезучего  горбатого  кита  или  тюленей  с  острова  Кергелен,  он  знал  всё  досконально.  И  это,  по  мнению  Лорински,  было  очень  странно.

-    Что  же  тут  странного?  -  спросил  я,  наполняя  наши  опустевшие  стаканы  из  толстого  стекла  -  обыкновенный  чудак,  под  стать  нам.
       Прежде  чем  ответить,  Лорински  выдохнул  ватное  облако  дыма.
-    Видишь  ли,  странность  не  в  его  отрешённости  от  современного  мира,  многие  этим  страдают  и  мы  до  какой-то  степени  тоже  в  их  числе,  а  в  тех  дьявольских  подробностях  которые  он  при  этом  выказывает.  Например,  если  ты  интересуешься  буквой  "ж",  то  ты  можешь  знать  все  слова,  которые  пишутся  с  помощью  этой  буквы,  но  не  то  в  каких  книгах,  каких  авторов,  сколько  раз  и  в  каких  именно  падежах  это  слово  употребляется  -  а  он  знает.  И  не  просто  в  каких  книгах,  но  и  в  каких  газетах,  в  каких  статьях  и  по  какому  поводу  это  слово  употреблялось.  Согласись  подобное  знание  избыточно,  а  потому  странно.  Тем  более,  что  дело  касается  не  какой-то  там  буквы  "ж",  а  миллиардов  обитателей  подводного  мира.  Не  удивлюсь  если  он  каждого  морского  жителя  знает  в  лицо  и  помнит  по  имени-отчеству.

-    Странно  -  согласился  я  -  но  ещё  более  странно  то,  что  много  лет  назад  о  точно  таком  же  случае  я  уже  слышал.  Помнится  это  было  в  Кадисе.  А  ты  случайно  не  знаешь  Эрг  Фрекинсон  давно  обосновался  в  Стокгольме?  Во  всяком  случае,  я  был  бы  признателен,  если  бы  ты  нас  познакомил.  Этот  случай  кажется  мне  увлекательным.  
       Когда  Лорински  ушёл,  проиграв  очередную  партию,  я,  не  откладывая  в  долгий  ящик,  полез  в  свой  архив,  чтобы  посмотреть  некоторые  бумаги  и  освежить  давнюю  память.  Действительно  одиннадцать  лет  назад  я  находился  по  делам  коммерции  в  Кадисе,  где  и  познакомился  с  Педро  Хореосом  -  предприимчивым  журналистом  местной  газетёнки.  Именно  этот  Педро,  с  которым  мы  сошлись  на  почве  общей  симпатии  к  крепким  англо-саксонским  напиткам,  и  рассказал  мне  очень  похожую  историю  об  одном  удивительном  типе,  знающем  о  подводном  мире  всё  абсолютно,  словно  дело  касалось  пяти  его  неказистых  пальцев.  Помнится  Педро  тогда  хвастался  своим  желанием  взять  у  данного  субъекта  пространное  интервью  и  даже  открыть  в  газете  свою  личную  колонку  под  общей  негласной  рубрикой  "из  жизни  местных  чудаков".

       Слава  Богу  я  быстро  отыскал  в  своих  бумажных  развалах  кадиский  адрес  Педро  и  написал  ему  письмо,  где  просил  того  немедля  сообщить  мне  всё,  что  ему  было  известно  об  этом  диковинном  юноше  и  его  дальнейшей  судьбе,  и,  по  возможности,  прислать  фотографическую  карточку.  Отослав  письмо,  мне  оставалось  только  ждать  ответа  с  другого  конца  Европы  и  просить  Бога,  чтобы  адрес  Педро,  этого  живого  и  прыткого  человека,  не  изменился  до  неузнаваемости.

       Дней  через  девять  мне  позвонил  Лорински,  с  которым  мы  не  виделись  с  последней  нашей  встречи,  и  в  своей  обычной  полутёмной  манере  предложил  очередную  партию  в  индийские  шахматы  на  его,  разумеется,  территории,  предварительно  намекнув  на  ожидающий  меня  "достаточно  солёный"  сюрприз.  Намёк  был  слишком  прозрачным  и  слишком  "солёным",  чтобы  я  не  догадался  о  чём  идёт  речь.  Пролистав  несколько  книг  по  океанографии,  которые  у  меня  были,  я  как  мог  подготовился  к  предстоящей  встрече  с  "сюрпризом".

       В  условленное  время  я  входил  в  дом  моего  школьного  товарища.  Его  жилище  находилось  на  втором  этаже,  на  первом  -  располагалась,  необитаемая  в  это  время  суток,  книжная  лавка.  Поднимаясь  вверх  по  ступенькам  лестницы,  я  услышал  лёгкую  бравурную  музыку,  и  меня  невольно  охватило  сомнение.  Но  войдя  в  комнату,  я  облегчённо  вздохнул:  в  сидящем  на  краешке  кресла,  одиноком  человеке,  я  сразу  же  узнал  Эрга  Фрекинсона.  Вечер  обещал  быть  интересным.

       При  посредничестве  Лорински  мы  познакомились  и  пожали  друг  другу  руку.  Мне  показалось,  что  Фрекинсон  проделал  это  с  некоторой  долей  плохо  скрытого  отвращения.  Рука  Фрекинсона  была  очень  холодной  и  невероятно  бледной,  словно  хозяин  всю  жизнь  держал  её  под  землёй.  Исходя  из  слов  Лорински,  Фрекинсон  неплохо  разбирался  в  шахматах,  и  мы  без  лишних  слов  уселись  с  Эргом  за  витиеватый  шахматный  столик  XVIII  века,  уставленный  неуклюжими  антикварными  фигурками  -  гордостью  хозяина  жилища.  Эрг,  если  можно  так  сказать,  действительно  неплохо  разбирался  в  шахматах,  но  играл,  при  этом,  откровенно  слабо,  даже  слабее  Лорински.  Угадывалась  скорее  интуитивная  чем  твёрдая  прагматическая  манера  игры  и  пока  Лорински  что-то  настойчиво  хлопотал  на  кухне,  мы  сошлись  в  первой  пробной  баталии.

       Первую  партию  Фрекинсон  продул  в  чистую,  вторая  же  развернулась  в  упорное  холерическое  сопротивление.  Разыгравшееся  на  шахматном  поле  сражение  не  мешало  мне  как  следует  рассмотреть  моего  визави.  Первое  что  бросалось  в  глаза,  это  его  неестественная  бледность  -  бледность  мертвеца  или  вампира:  кожа  была  даже  не  бледной,  а  скорее  прозрачной,  такой  оттенок  можно  было  приобрести  только  долго  и  тщательно  избегая  действия  солнечных  лучей.  Лицо  у  Фрекинсона  было  овальным  нордическим,  такими  же  скандинавскими  были  его  узкие  бескровные  губы,  которыми  он  бессознательно  шевелил,  задумавшись  над  очередным  ходом.  Но  мне  это  лицо  напоминало  более  индейский  тип,  чем  тип  европейский  и  норманнский.  Неприятными  у  Эрга  были  его  глаза:  выпуклые,  водянистые,  холодные.  Он  ими  редко  мигал,  но  когда  мигал,  делал  это  как-то  чересчур  явственно,  не  по-человечески  продолжительно  и  откровенно.

       Говорить  он  не  любил  и  поэтому  доверительного  междусобойчика  у  нас  не  получилось.  Мне  даже  почудилось,  что  Фрекинсон  избегает  всяких  длинных  фраз,  словно  те  представляют  большую  трудность  для  его  малоискушённой  девственной  гортани.  Голос  его  был  немного  глуховатым,  осипшим,  как  бывает  у  людей  спросонок,  после  целой  ночи  молчания.  На  мой  вопрос  о  роде  своей  деятельности,  Эрг  неопределённо  ответил,  что  живёт  бесценными  дарами  прошлого  (тогда  я  ещё  не  понимал,  что  он  говорит  буквально).

       Ещё  одна  странность  не  могла  ускользнуть  от  моего  воспалённого  внимания.  Каждый  раз  когда  Фрекинсону  нужно  было  куда-то  переместиться,  например,  в  другую  часть  комнаты,  он  делал  какие-то  странные  неуверенные  манёвры,  словно  боясь  неожиданно  наткнуться  на  мебель,  и  поэтому  выбирая  маршруты  не  самые  короткие  и  логические,  но  самые  безопасные  и  проверенные.  Из  чего  я  сделал  вывод,  что  у  Фрекинсона  очень  плохое  зрение,  что  позже,  при  нашем  расставании,  косвенно  подтвердилось.  Уже  находясь  на  улице  и  вторично  пожимая  друг  другу  руку,  я  предложил  Фрекинсону  подвести  его  домой  на  своём  автомобиле.  На  что  он  сначала  задумался,  как  бы  пробуя  эту  мысль  на  зуб,  но  потом  как-то  сумбурно  и  очень  поспешно  отказался,  ответив,  что  живёт  недалеко,  буквально  в  квартале  отсюда,  после  чего  двинулся  вдаль  по  хорошо  освещённой  улице,  натыкаясь  о  прекрасно  видимые  в  свете  фонарей  урны  для  мусора.

       Вернувшись  домой,  я  обнаружил  в  почтовом  ящике  письмо  из  Кадиса.  Педро  мне  писал,  что  взять  интервью  у  Ихтияра  (так  звали  нашего  кадиского  чудака)  у  него  так  и  не  получилось,  поскольку  тот  куда-то  бесследно  пропал.  По  адресу,  который  разузнал  Педро,  а  это  был  старый  особняк  в  изогнутом  мавританском  стиле,  стоящий  у  самого  моря,  никто  более  не  проживал.  Если,  конечно,  там  вообще  кто-то  проживал,  ибо  кроме  замшевых  камней  асимметричной  формы  и  полуистлевших  разбитых  сундуков  в  доме  совершенно  ничего  не  было  -  никаких  бытовых  признаков  жизни.  Если  там  и  жил  Ихтияр,  то  он  скорее  всего  был  призраком  настоящего  Ихтияра.  Все  кто  знали  пропавшего  ничего  толком  не  могли  о  нём  рассказать.  Только  один  пожилой  рыбак  вспомнил,  как  Ихтияр  обмолвился  ему  о  своей  губительной  заокеанской  Родине  и  о  её  пыльной  загубленной  столице  -  Буэнос-Айрес.  Всякие  поиски  этого  странного  человека  не  принесли  никаких  результатов  -  Ихтияр,  словно  сквозь  землю  провалился.  От  своих  знакомых  в  Буэнос-Айресе  Педро  узнал,  что  никакой  Ихтияр  ди  Кампо  в  столице  Аргентины  никогда  не  проживал,  и  что  имя  это,  по  всей  видимости,  выдумка  и  уловка.

       "История  очень  интересная  -  сообщал  в  конце  письма  Педро  -  и  очень  запутанная.  Чтобы  распутать  этот  морской  узел  мистификации,  а  в  том,  что  это  мистификация  я  нисколько  не  сомневаюсь,  нужно  обладать  достаточным  количеством  денежных  знаков  и  терпением.  Но  ни  того,  ни  другого,  как  ты  понимаешь,  у  меня  нет.  Хочу  надеяться,  что  тебе,  мой  друг,  повезёт  больше,  и  ты  выведешь  на  чистую  воду  этого  бессовестного  сукина  сына,  столь  подло  разыгравшего  твоего  покорного  слугу.  С  уважением,  Педро  Хореос."

       Но  самое  главное  содержалось  не  в  письме,  а  в  фотокарточке,  которая  находилась  между  страниц  исписанной  бумаги.  Я  внимательно  взглянул  на  снимок.  Скошенный  подбородок,  смоляные  цыганские  волосы,  глаза  навыкате,  тонкие  обескровленные  губы  -  сомнений  не  было:  Ихтияр  ди  Кампо  и  Эрг  Фрекинсон  были  одним  и  тем  же  лицом.  За  одиннадцать  лет  оно  почти  не  изменилось:  только  глаза  округлились  и  ещё  бледней  стала  подземная  кожа.

       Я  отложил  фотокарточку,  набил  трубку  сельджукским  табаком  и  задумался.  Бедный  Педро,  если  бы  он  только  знал,  что  разгадка  данного  хитросплетения  находится  совсем  рядом  со  мной  и,  что  мне  достаточно  только  протянуть  руку,  чтобы  развязать  этот  плотный  флибустьерский  узел.  Я  отхлебнул  немного  ирландского  виски,  и,  наконец,  решился.  Выехав  из  дому,  я  скоро  очутился  на  той  самой  хорошо  освещённой  улице,  где  мы  с  Фрекинсоном  расстались.  Я  ещё  проехал  несколько  кварталов  вниз,  инстинктивно  выбирая  направление  в  сторону  моря  и  заглушил  машину  -  дальше  начинался  полутёмный  вампирский  переулок.  Пройдя  метров  двести,  я  оказался  у  витой  железной  ограды.  За  оградой  угадывался  пустырь  и  хрестоматийно  шумело  Балтийское  море.  Перебравшись  через  ограждение,  я  сильно  рисковал,  ибо  на  приватной  территории  могли  оказаться  недружелюбные  сторожевые  псы  -  шведы  не  любят  названных  гостей.  Небо  было  почти  безоблачным,  со  всех  сторон  щюрились  бесчисленные  звёзды,  в  свете  которых  фантастически  громоздился  загородный  особняк.  Особняк  был  куском  абсолютной  тьмы,  только  в  одном  месте,  из  окошка  полуподвального  помещения  пробивался  тусклый  электрический  свет.

       Я  опасливо  направился  к  входу,  в  глубине  души  почему-то  уверенный,  что  он  не  заперт.  Дубовые  входные  двери  были  чуть-чуть  приоткрыты  и  я,  подбадривая  себя,  по-шпионски  вошёл  внутрь.  Если  бы  меня  сейчас  видел  Лорински.  Он  бы  удивился,  наблюдая  меня  в  роли  жуликоватого  Джеймса  Бонда.  Хотя,  что  можно  было  ожидать  от  старинных,  затёртых  миром  чудаков,  которые  бессознательно  или  вполне  осознанно  сводили  свою  нудную  жизнь  к  такому  вот  подобию  чёрно-белых  шпионских  фильмов.

       Внутри  особняка  меня  обдало  сыростью  и  одиночеством.  Даже  в  темноте  я  почувствовал,  что  дом  в  совершенно  запущенном  состоянии.  Меня  почему-то  не  покидало  ощущение,  что  сюда  давно  не  заходил  ни  один  человек.  Нашарив  на  стенке  выключатель,  я  храбро  зажёг  электрическую  люстру.  Открывшееся  передо  мной  пространство  помещения  показалось  мне  огромным.  Наверное  не  в  последнюю  очередь  потому,  что  в  комнате  практически  полностью  отсутствовала  мебель.  На  полу  не  было  ни  одно  ковра,  только  голая  половая  доска  с  кое-где  облущенной  антикварной  краской.  Стены  тоже  были  пустыми,  но  не  кирпичными,  а  покрытыми  блестящим  зеленоватым  материалом,  на  ощупь  твёрдым  холодным  и  очень  гладким.  Как  ни  странно  в  стенах  не  было  ни  одного  оконного  проёма,  хотя  когда  я  подходил  к  особняку  окна  снаружи  отчётливо  просматривались  и  на  первом  и  на  втором  этаже.  Я  не  сразу  понял,  что  стены  от  потолка  и  до  самого  низа  были  отделаны  обыкновенным  толстым  стеклом.  Но  более  всего  казалась  странной,  находящаяся  в  центре  помещения  большая  белая  эмалированная  ванна.  От  ванны  шли  ещё  совсем  свежие  мокрые  следы,  кто-то  оставил  их  направляясь  к  ступенькам  ведущим  в  подвал.  Я  направился  по  мокрым  следам,  в  которых  трудно  было  заподозрить  отпечатки  человеческих  ног.  Следы  были  узкими  в  пятках  и  широким  в  пальцах,  как  будто  их  оставляла  гигантская  прямоходящая  лягушка.

       В  полуподвальном  помещении  царил  беспорядок  и  качалась  хилая,  засиженная  плесенью,  лампочка.  На  какое-то  мгновение  в  другом  конце  подвала,  я  заметил  согнутую  пополам  серебристую  фигуру,  похожую  на  фигуру  акробата  или  циркача,  одетого  в  назойливое  блистающее  трико.  При  слабом  задавленном  освещении  оно,  словно  мерцало  праздничной  рыбьей  чешуёй.  Потом  фигура  исчезла  и  я  услышал  шумный  всплеск,  как  будто  с  большой  высоты  в  воду  обрушился  тяжёлый  камень.  Я  подбежал  поближе,  но,  как  и  следовало  ожидать,  там  никого  не  оказалось.  Невысокий  каменный  парапет  окружал  вырытый  в  подвале  тайный  колодец.  Перегнувшись,  я  инстинктивно  заглянул  внутрь  колодца,  и  увидел,  далеко  внизу,  до  сих  пор  колышущееся  серебро  воды.  На  каменной  бровке  парапета  лежал,  подмокший  с  одного  края,  лист  бумаги.  Это  была  адресованная  мне  записка.

       "Уверен,  что  вы,  как  человек  неглупый,  уже  напали  на  мокрый  след,  который  тянется  за  мной  от  самой  эмалированной  ванны  Буэнос-Айреса.  Но  не  страх  перед  вами  заставляет  меня  бежать,  нет.  Меня  давно  уже  преследует  преступный  международный  синдикат  кладоискателей  и  контрабандистов.  К  сожалению,  они  опять  учуяли  мой  запах,  надо  признаться,  у  них  отменный  нюх.  Как  говорил  мой  покойный  отец,  доктор  Сальватор:  никогда  не  доверяй  тому  у  кого  вместо  глаз  деньги.  Увы,  я  больше  не  смогу  увидеть  его  одичавшую  могилку:  днём  и  ночью  там  меня  поджидают  любители  лёгкой  наживы.  С  какой  пронзительной  ностальгией  я  теперь  вспоминаю  свою  земноводную  юность  за  тремя  высокими  стенами.  Мне  нужно  спешить,  да  и  вам  тоже,  людям  преследующим  меня  лучше  не  попадаться  в  руки.  Записку  для  вашей  же  пользы  немедля  уничтожьте.  Прощайте,  мой  несостоявшийся  друг."

       Я  огляделся,  в  тусклом  подвале  повсюду  бессистемно  валялись  какие-то,  покрытые  сухими  водорослями,  бесформенные  предметы.  В  одном  из  них,  прислонённом  к  стене,  я  с  трудом  угадал  старинный  корабельный  якорь.  То  там,  то  сям  стояли  грубые  на  вид,  средневековые  сундуки  с  широко  раззявленными  ртами,  окованных  железом,  крышек.  На  дне  одного  такого  сундука  я  подобрал  плоский  потемневший  от  времени  предмет.  Когда  я  автоматически  потёр  его  пальцами,  он  засветился  радостным  желтоватым  металлом  -  от  неожиданности  я  выронил  монету  из  рук.

       В  это  время  со  стороны  входа,  послышалось  мощное  шарканье  многих  ног,  перемежающееся  с  грубой  матросской  руганью.  По  меньшей  мере  человек  шесть  дико  хозяйничали  в  помещении  наверху.  Не  дожидаясь  когда  они  спустятся  в  подвал,  я  мелко  разорвал  рукописный  лист  бумаги  и  выбросил  клочки  записки  в  колодец,  в  глубине  которого  ещё  колыхалось  ночное  серебро  моря.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=777411
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 16.02.2018

Венецианское

Венеция
смотрит  в  зеркальце
лагуны  -  ах,  какая  я  лгунья,
однако,  в  простом  архитектурном  платьице,
что  живёт  вместе  со  старцами
с  подмоченной  репутацией,
ещё  теми,  если  честно,  перцами
на  которых  показывают  пальцами
с  золотыми  кольцами,  с  золотыми  перстнями
венецианки,
что  хотят  их  отравить  цианистым
то  ли  калием  то  ли  кальцием.

Венеция
любит  безделицы  и  всякие  цацки,
особенно  денежки,  палацы  и  пьяццы,
словно  какой-то  пьяница,
всю  жизнь  на  сушняк  страдающий,
построил  все  эти  улицы,
каналы,  причалы  и  ялики
и  под  конец,  находясь  в  полном  отчаянии,
он  открыл  железную  крышку  чайника,
и  выпустил  на  волю  всех  чаек,
что  теперь  плавают,  словно  чаинки,
в  слабо  заваренном  чае  цейлонского  неба.

В  Петербурге
петербурженки,
в  целом,  такие  же  падкие,
как  и  карнавальные  крали  Адриатики;
волосы  у  них  пепельные,  они  слушают  "Лед  зеппелин"
и  смотрят  в  свинцовое  зеркало
Финского  залива,  по  которому  ходят  линкоры,
а  с  балкона
поддатые  подданные
бросаются  голливудским  попкорном.

Давайте  буде  дружить  семьями
казановами  и  петрами  первыми,
поэтами  порочными  и  поэтами  барочными,
александрами  блоками  и  такими  же  бродскими,
давайте  будем  не  сжигать  мосты  
долгими  серебряными  ночами,
чтоб  по  ним,  не  замочив  на  ноге  даже  пальца,
смогли  бы  в  Петербург  прийти
всемирные
тициановы  венецианцы.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=777052
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 14.02.2018

Живущие под Богом

1

Все  мы  ходим  под  Богом,
но  ты  ходишь  под  Богом  больше
других  и  твой  Бог  значительно  шире
моего  невзрачного  узкоплечего  Бога.

Все  мы  ходим  под  Богом,
у  счастья  или  несчастья  под  боком,
под  подбородком,  под  самой  его  бородою  -
чёрною,  белою  или  рудою.

Я  рад  за  тебя,  ей  Богу,
я  рад  за  тебя,  недотрогу,
за  то  что  тебя,  наконец-то,  тронули,
своими  руками  скоромными
не  тролли  тронули,  но  подполковники,
а  может  торкнули  и  сами  полковники,
разгибающие  подковы

2

Я  рад  за  тебя,  честно,
за  то,  что  вам  по  ночам  так  тесно,
за  ловкость  твою,  за  твою  сноровку
с  которой  ты  ухватилась  за  волос
у  небритого  Бога  на  подбородку.

Да,  все  мы  ходим  под  Богом,
но  ты  ходишь  под  Богом  чаще
и  небесная  твоя  манна  значительно  гуще
моей  дешёвой  и  жиденькой  манки.

3

Мы  все,  живём  под  Богом,
причём,  живём  под  ним  по-разному,
но  все  желают  жить  у  Бога  оного  за  пазухой
и  женщиной  красивой  обладать
и  петь:  облади-облада.

Но  хождение  под  Богом
для  одних  вылазит  боком,
для  других  же  кончается  более-менее,
если  не  манной,  то  как  минимум,  пельменями.

4

Что  ж  живи  и  будь  счастливою,
гни  свою  генеральскую  прямую  линию,
люби  мужчину  главного  калибра,
которого  выбирала-выбирала  и,  наконец-то,  выбрала.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=775344
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 05.02.2018

Сорок семь

Мне  сорок  семь,
у  меня  скоро  умрёт  мать,
отец  умер  в  девяносто  первом  году,
вслед  за  ними  и  я  уйду,
как  видите,  всё  очень  просто,
пока  над  тобою  мерцает  космос,
смотри  на  него  и  радуйся  звёздам,
увы,  никакой  другой  радости  больше  не  будет,
а  будут  звёзды  и  будут  люди,
но  не  любимые  и  не  долгожданные,
а  просто  люди  
с  которыми  тебе  придется  разговаривать,
печалиться  и  смеяться,
делить  своё  оставшееся  время
с  людьми,  звёздами  и  деревьями,
а  это,  если  подумать,  не  так  уж  и  мало,
даже  если  жить  одному,
похоронить  сначала  отца,  а  позже  и  маму,
и,  пожалуйста,  "не  говорите  мне  о  вечности",
хотя  хотелось  бы,  конечно,
в  конце  туннеля  увидеть  свет,
но  на  нет  и  суда  нет.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=773665
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 27.01.2018

Нужно быть

Я  должен  быть  сильным
не  маменькиным  сынком,  а  нелюбимым  сыном,
чтобы  всё,  что  мне  положено
и  плохого  и,  само  собой,  хорошего,
прожить  до  последней  капельки,
до  самого  последнего  вздоха,
даже  если  под  капельницами,
а  там  можно  и  сдохнуть,
но  не  раньше  чем  испив  до  дна
стаканюру  своей  судьбы,
тот  что  ключница  поднесла.

Нет  и  не  может  быть
в  принципе  такого  вопроса:  быть  или  не  быть?
конечно  -  да,
пока  гудят  перелётные  провода,
а  в  небе  включается  и  выключается  звезда,
конечно  -  да,  всегда,
и  с  какой  бы  горечью  это  не  было  связано,
мне  нужно  быть  сильным,
сильным  обязательно,
во  чтобы  то  ни  стало,
вопреки  тоске  и  усталости,
вопреки  режиму  сталинскому,
а  также  притаившейся  на  проталинке,
окружённой  пролисками,  старости.

По  сути,  это  главное  условие
для  любого  человека,  поэта  ли,  воина,
пьющего  кровь  с  чужого  лица,
можно  прожить  плохо,
в  качестве  лоха,  но  обязательно  -  до  конца,
до  последнего,  через  не  могу,
если  даже  тебя  предал  твой  лучший  гугл,
всё  равно  не  спеши  психануть,  
ахнуть  дверью  и  насмерть  выйти,
а  на  пару  минут
задержись  -  дочитать  финальные  титры.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=772744
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 22.01.2018

Хорошее время, плохое время

Хорошее  время,  плохое  время,
шумят  строевые  деревья,
десантируется  одуванчик,
жестяной  кузнечик
скачет.

А  что  бывает  плохое  время?
Бывало  и  в  наше,  бывало  и  в  древнее
так  прижмёт,  что  кричали  криком
крестьяне  
и  даже  многие  из  политиков.

Но  по  сути  всякое  время  -  время  нейтральное,
время  когда  пытали  паяльником
и  время  когда  на  ромашки  пялились,
время  когда  соблюдали  правила  
и  когда  эти  правила  устанавливали,
одинаково  нейтральное  -  улавливаете?

Хорошее  время,  плохое  время
зависит  более  от  человеческого  племени;
кому-то  выплатили  премию,
кто-то  получил  гонорар,
а  кто-то  поймал  гонорею,
но  время
здесь  ни  при  чём  абсолютно,
время  само  по  себе  не  лютует
и  само  не  играет  на  лютне,
это  люди,
это  всё  люди  -
или  ангелы  или  просто  ублюдки.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=771519
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 15.01.2018

7 Января

Падает  снег.  Гудят  
перелётные  провода.  Родился  Бог,
маленький,  как  звезда.

-  Вся  власть  Советам.
-  Хайль,  Гитлер.
-  Да  здравствует  рок-н-ролл.
Доносится  до  его  слуха.  Он  слышит  всё:
ускорение  заряженных  частиц
и  песенку  Винни-Пуха.

Чешутся  заросшие  книги  евреев,
римляне  моют  брезгливые  руки,
выходят  в  моря  земноводные  англичане,
домохозяйки  и  проститутки
едут  на  резиновом  трамвае.

Как  трудно  всё  слышать,
как  мучительно  трудно  всё  понимать.
Младенец  хочет  кушать.
Подходит  мама  -  он  начинает  её  сосать.

А  дальше  
будет  осипмандельштамовское  детство,
юность  по  нежным  рисункам  Шагала,
гениальная  смерть  по  постановке  Мейерхольда.
Сына  божьего  прижала
к  груди  еврейская  полька.

             Кровинушка  моя,
             мой  сыночек,
             дай  заверну  я  тебя
             в  синий  бабушкин  платочек.

Пастухи  смотрят,  как  он  спит,
волы  гладят  его  по  лицу
ладонью  своего  языка.
Мир  подходит  к  концу.
Мир  опять  начинается  с  нуля.

Крохотный  мальчик,  спи,  спи.
Холокост  идёт  по  земле,
бульдозер  сгребает  всех  в  одну  яму:
твоего  израильского  папу,
твою  израильскую  маму.

Бредут  волхвы  по  глубокой  дороге,
несут  за  уши  раскосого  зайца,
валенки  в  сахаре  скрип  да  скрип.
Спи,  мой  младенец,  спи  -  
пусть  над  тобою  не  встанет  атомный  гриб.

Как  далеко  нам  ещё  до  Утопии
до  государства  Платона
до  Чевенгура  Платонова.
Ходим  зыбкими  топями,
выполняем  крупный  план  по  Котловану,
облизываемся  в  сторону  Вашингтона.

Где  же  ты,  манна  небесная,
колбаса  за  несчастные  рубль  восемьдесят,
хлеб  совести  по  шестнадцать  копеек.
Спит  маленький  мальчик,  а  в  космосе
шестиугольная  звёздочка  тлеет.

То  ли  свечку  кто-то  зажигает
то  ли  сверхновая  рванула.
Машет  в  белом  скафандре  Гагарин.
С  Рождеством  поздравляет  всех  Юра.

А  в  пещере
Животные  дышат  -  отапливают  помещенье.
Приснодева  поёт  колыбельную  
убаюкивает  Вселенную,
все  царства  Апокалипсиса  -
жизнь  продолжается.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=770007
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 06.01.2018

Сигурни Уивер

                   Нам  больше
                   не  поможет
                   Сигурни  Уивер
                   в  трусиках  и  маячке  навыворот.

50  звёздочек  у  них  на  флаге,
5  звёздочек  у  них  во  фляге
и  все  планеты  им  по  плечу  -
тёртым  американским  калачам.

Но  иногда  случаются  осечки,
не  получается
всю  жизнь  сидеть  и  щёлкать  семечки,
ибо  Природа  кишит  сюрпризами
и  некоторые  из  них  на  грани  сюрреализма.

И  куда  только  смотрит  наш  президент?
почему  не  приходят  на  помощь
лучшие  в  мире  голливудские  технологии?
или  я  не  платил  налоги?
или  нОмера  моего  мобильного
нет  в  коллективной  памяти  ФСБ?
по  ком  плачет  группа  "Любэ"  -
не  о  нас.  Нас  кинули,  по-любэ.

И  как  говорилось  выше,
Сигурни  Уивер  нам  не  поможет,
без  лифчика,  в  свежей  маячке
поверх  вспотевшей  кожи,
стоящая  на  самом  краешке
своих  возможностей.

Да  и  что  она  может  -  американка
без  своих  американских  прибамбас,
без  боезапаса,
без  лазера,
без  техасской  бензопилы  -
одна  среди  звёздной  пыли
герлА  сексапильная.

И  на  кого  теперь,  прикажете,  надеяться,
на  какую-такую  кралю,  
американскую  красну  девицу,
няшку  и  паиньку
в  звёздно-полосатом  купальнике,
мисс  Вселенную
с  твёрдыми  яблочными  коленями,
которая  нас  спасла  бы,  вытащив  за  волосы,
из  любого  дерьма
в  любом  обитаемом  секторе  космоса?

                         *              *              *

А  может  всё-таки  попробуем
надеяться  на  себя:
ребя-
та,  хватит  хлебать  оболонское  с  воблою,
возьмём  судьбу,  наконец,  в  свои  конечности
средь  рассыпанных  звёзд
и  пролитых  млечностей.

И  сами  врежем  этому  отродью
промеж  глаз  -  пусть  убираются  восвояси
на  свою  харизматическую  Родину,
астероидами  опоясанную,  и  там  устраивают  катавасии

и  всякие-разные  пертурбации
вдалеке  от  солнечных  протуберанцев
и  нашего  горячо  любимого  планетоида,
где  ко  всему  прочему
и  плохому  и  порочному,
есть  и  счастья  человеческого  толика.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=767640
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 23.12.2017

Украинцы

Украинцы  дудлят  молоко,
склеивает  пальцы  украинцам  мёд,
государственный  язык  глубоко
залез  украинцам  в  рот.

Они  доят  медленных  коров
и  бесчисленных  пчёл  пасут,
смотрит  на  хохлов  Хосров,
смотрит  на  них  Хатшепсут.

Украинцы  варят  самогон
из  подземной  сахарной  свеклы,
виден  чистый  украинский  дом,
окружает  грядки  украинцев  тын.

Хата  всенародная  стоит,
цветёт  пышногрудый  полтавский  сад  -
обрывает  вишни  
украинская  Лилит,
украинская  Ева  рвёт  виноград.

                       *        *        *

Держат  тяжкий  украинский  мир
на  спине  своей  три  свиньи,
Украину  Христофор  открыл,
путешествуя  вокруг  земли.

Здравствуй,  пузатый  солнечный  Пан,
добрый  день  тебе,  небесный  хлеб;
украинский  народ  упал,
белый  Бог  украинцев  отверг.

Открывай  же  Украину,  кум  Колумб.
Магеллан,  скорей  её  окружай  -
украинцы  движутся  куда-то  в  глубь,
капает  за  ними  мелкий  урожай.

                       *        *        *

Украинский  плоский  чернозём
носит  реки  синие  в  ведре.
Спит  Шевченко  тяжко  под  землёй,
глубоко  вздремнул  в  земном  ядре.

Просыпайся,  ядерный  Тарас,
отрывайся  с  корнем  ото  сна  -
не  узнает  тебя  страна,
да  и  ты  не  узнаешь  нас.

Пробивай  же  мантию  Земли
своим  выпуклым  горячим  лбом
с  песней  вышитой  в  крови
с  колчедановым  кулаком.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=767087
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 20.12.2017

Большой поэт

Он  считал  себя  большим  поэтом,
ну,  как  большим  -  меньше  Бродского,  конечно,
но  значительно  больше  Окуджавы,
ему  казалось,  что  он  пишет  нечто
достойное,  если  не  мировой  славы,
хотя  и  мировой  славы  тоже,
то,  как  минимум,  толпы  почитательниц,
желательно  неадекватных
у  которых  мороз  по  коже
должен  бежать  под  платьем
каждый  раз,  когда  такая  почитательница  читает
его,  с  позволения  сказать,  произведения,
полные  древнегреческих  чаек
и  барочного  соловьиного  пения.

Но  вместо  этого
"поэт  божье  милостью"  прозябал  на  стройке
и  не  было  в  его  судьбе  поэтовой,
несмотря  на  уйму  бесповоротно-гениальный  строчек
не  то  чтобы  какого-то  почитания,
но  даже  маломальского  крошечного  читателя,
способного  хоть  в  какой-то  мере
оценить  размах  и  приблизительные  размеры
его  мегалитического  дара,
достающего  целованной  макушкой
до  высших  сфер  Мироздания.

Жаль,  конечно,
но  "большой  поэт"  умрёт  в  неизвестности,
невостребованный  ни  человечеством,  ни  человечностью
в  полном  одиночестве,  словно  брошенный  в  яму  с  известью
и  дело  не  в  том,  что  он  был  плохим
поэтом,  скорее  наоборот,
а  в  том,  что  стране  сейчас  не  нужны  стихи,
а  нужен  денежный  оборот,
не  гипнотическое  щебетание
райских  семицветных  птиц,
а  финансовые  вливания  и  зарубежные  инвестиции;
а  когда  поэт  сгинет  и  сгниёт,  лет  через  десять,
скажут  дескать,
был  неплохой  мужик,  беда  только  много  читал
или  того  хуже  -  много  писал.  А  что  писал-то
данный  невостребованный  автор?
Да  так,  хрень  какую-то  про  династию  Мин.
Ну  и  хрен  с  ним  -
наливай.  Аминь.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=757452
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 27.10.2017

Чужие

Чужие  прикинулись  своими,
хотя  по  сути  они  свиньи,
залезшие  в  чужой  монастырь,
чтобы  там  что-то  стырить.

Чужие  пришли,  расположились,
рисуясь  мышцами  и  сухожильем,
говорят  "это  наше  исконное,
мы  пришли  сюда  не  с  калашом,  а  с  иконою"
и  тут  же  стреляют  навскидку
в  украинца,  в  украинку.

Они  пришли  со  своим  уставом,
клацают  челюстью
многоступенчатой,  многосоставной
и  всё  чего-то  алкают
то  ли  крови  алой
то  ли  слоистого  сала.

                 *              *              *

Чья  это  планета?  Такая  красивая
и  так  плохо  лежит  -
спрашивают  Чужие  -
а  может  мы  её  того  -  аннексируем.

Нам  ведь  не  в  падло
падать  лицом  в  повидло,
распускать  свои  нечистые  грабли
святой  награбленной  Руси  ради.

Да,  они  живут  в  своей  Руси,
а  мы  живём  в  своей  Руси
и  обе  наши  Руси,  слава  Богу,  не  схожи:
в  одной  -  пасут  небесных  гусей,
в  другой  -  сдирают  липовую  кожу.

                 *              *              *

Чего  от  нас  хотят  Чужие?
Чего  они  вообще  хотят
Чужие,  мы  не  знаем,  хотя  
и  можем  предположить.

Откуда  этот  жар  и  это  жжение?
у  них  что  там,  закончились  жёны?
или  чужие  жёны  всё  же  предпочтительней
своих  доморощенных  уборщиц
и  учительниц?

Я  спрашиваю:  откуда  этот  жар
и  почему  они  такие  кровожадные,
прожженные  и  прожорливые,
закапанные  знойным  жиром
адского  русского  мира?

Хотя,  в  принципе,  какая  разница
чего  от  нас  желают  эти  твари,
устроившие  на  живое  травлю
и  всё  на  своём  пути  перетравливающие,
рубая  с  плеча  и  увеча
наше  национальное  и  наше  человечье.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=756641
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 22.10.2017

Австралийцы

Австралийцы  пьют  зелёное  пиво,
смотрят  пристально  в  перспективу,
потому  что  имеют  полное  право
с  кем  угодно  ходить  и  куда  попало.

Они  не  кусают  чужие  пальцы,
даже  если  те  -  новозеландские,
у  них  другие  совсем  предпочтенья:
церемонный  английский  чай,  французское  печенье.

Их  с  рожденья  преследует  чувство  меры,
по  вечерам  они  пьют  "кровавую  Мери",
им  не  нужно  робеть,  оббивая  пороги,
их  бюрократия  без  патологии.

Они  не  кормят  в  себе  мировых  амбиций,
австралийцы  всё  же  не  имбицилы,
в  их  кармане  дымит  не  остывший  компас,
во  все  входы  у  них  есть  магнитный  пропуск.

Они  толерантны  со  школьной  парты,
даже  с  членами  правящей  партии,
чешутся  тогда  когда  гром  не  грянул
и  не  заваривают  чай  из  китайских  гранул.

Австралийцы  -  не  австралопитеки,
у  них  нет  про  запас  раздутых  претензий,
они  ходят  вперёд  по  прямой  ладьёю,
прикрываясь  от  солнца  рыбьей  ладонью.

Перед  ними  настежь  открыты  все  двери,
даже  те  что  ведут  в  кабинеты  мерии,
с  ними  дружит  своей  головою  глобус,
и  не  бьёт  их  история,  глупых,  по  лбу.

Этот  мир  они  наблюдают  сбоку,
Библию  чтут  и  читают  Набокова,
держат  со  всеми  равную  дистанцию,
даже  с  соседями  (опять  же)  -  новозеландцами.

Со  стороны  им  всегда  и  во  всём  виднее,
в  Мельбурне  ли  сидеть  или  сидеть  в  Сиднее,
их  далёких  ушей  не  достигнут  вопли,
они  смотрят  на  жизнь  в  довоенный  бинокль.

Они  видят  всё  в  перевёрнутом  виде,
любят  индивида  в  каждом  инвалиде,
они  знают  Европу,  но  только  в  профиль:
что  им  фуга,  им  фуга,  конечно,  пофиг.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=750930
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 17.09.2017

Рыжая рыбка

Уплыла  рыжая  рыбка,
дуже  хутко  и  очень  прытко,
хвостиком  своим  махнула,
улыбнулась  и  улизнула.

Нет,  даже  не  улыбалась,
просто  головой  мотнула  и  умотала,
двигая  бедром  и  плавниками,
по  накатанной  своей  карме.

А  я  стоял  в  двух  шагах,  сбоку
и  смотрел  на  тугую  попу,
что  под  джинсами  в  обтяжку  -
на  её  мышцы,  на  её  ляжку.

                 *            *            *

До  свиданья,  рыбка  золотая,
та  что  канула  в  моря,  не  озираясь,
да  и  зачем,  в  натуре,  озираться  -
не  на  гения  же,  не  на  красавца,

не  на  мачо  чумового,  не  на  денди,
укатила  рыбка  не  за  деньги,
укатила  рыбка  безоглядно
и  не  рыжей  ***  и  не  блядью.

                 *            *            *

До  свиданья?  Нет,  не  до  свиданья,
я  с  тобою,  рыбка,  навсегда  прощаюсь;
между  нами  расстоянья
с  каждым  вздохом  вырастают.

Вырастают  нет,  не  расстоянья,
вырастают  между  нами  стены.
Золотые  рыбки  уплывают
против  обстоятельств  и  течений.

Прощавай  же,  рыбка,  прощавай  же,
рыжая,  очкастая,  немая.
Уплыла  ты,  не  заметив  даже
Шкуропацкого,  стоящего  у  края.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=750078
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 10.09.2017

Дидона

Мне  дала  Дидона,
я  молча  взял  и  поехал  додому,
что  мне  подарки  дидонины,
что  мне  её  подарки,  бездомному,
что  мне  её  прелести
по  сравнению  с  креслом  и  теликом,
её  родинку
не  сравнять  с  моей  Родиной
со  Сталиным,
куда  её  осиной  талии.

А  девы  пунические,
глаза  свои  выпучив,
плачут  без  околичностей,
напропалую
так  что  затопило  палубу;
им  не  надо  воды,
им  не  надо  еды,
дайте  им  Энеиду
и  они  никуда  не  уедут,
будут  сидеть  над  книгою
без  всякой  видимой  выгоды
пока  не  прочтут  Вергилия
Публия,  блин,  Варона
того  самого  
которого  
не  затмит  даже  порно.

Что  ты  скажешь  в  своё  оправдание,
Эней  кругосветного  плавания,
что  плохо  быть  Дидоной
гореть,  словно  в  домне,
и  видеть  причину
всему  в  заезжем  мужчине,
что  любовь  в  начале,
не  то  же,  что  любовь  в  конце,
и  если  ты  отчалил
с  гордым  видом  начальника,
то  нужно  держаться  за  стрелку
компаса,  а  не  оглядываться  на  целку.

Я  еду  додому,
прощай,  Дидона  -
мечта  любого  троянца,
на  я  люблю  больше  пространство,
больше  неба,  кричащих  чаек,
что  гадят  мне  на  железный  чайник,
а  то  и  просто  в  чашку  с  кофе,
словно  я  не  Эней,  а  какой-то  Кафка,
который  пространство  терпит,
а  любит  лишь  время,
как  и  подобает  абстрактным  евреям.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=749392
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 05.09.2017

Архангельский ножичек

           Нехорошим  был  человеком  Криспий.  Жители  деревни,    в  которой  он  жил,  все  в  один  голос  утверждали  -  нехороший  он  человек  и  всё  тут.  И  злобный  и  скупой  и  завистливый.  И  не  любил  Криспий  животных  и  не  любил  Криспий  людей  и  даже  малых  детишек  и  тех  недолюбливал  Криспий.
           Была  когда-то  у  него  в  хозяйстве  одна  кошечка,  он  её  нарочно  держал  для  ловли  грызунов,  так  не  выдержала,  сердешная,  сбежала  от  Криспия,  на  край  света  сбежала  от  него  -  сгинула.  
           И  всё  этому  Криспию  было  мало,  и  всё  ему  не  хватало,  и  вечно  он  был  чем-то  недовольный.  Мало  что  любил  Криспий  в  этой  юдоли,  мало  что  ему  удовольствие  приносило:  только  если  съесть  что-нибудь  на  халяву,  или  на  дурняк  что-нибудь  выпить,  или  найти  что-нибудь  чужое,  хоть  самую  ненужную  вещь,  только  бы  кем-то  утерянную.
           И  надыбал  однажды  Криспий  в  траве  ножичек.  Ох,  и  радости  было:  замечательный  такой  ножичек  нашёлся,  красивенький.  Рукоятка  была  цветной,  гладенькой,  а  лезвие  -  длинненькое,  остренькое,  и  было  там,  на  лезвийке  что-то  написано  буковками  неизвестными,  крохотными.
           Разное  говорили  о  ножичке  том:  одни  утверждали,  что  ножик  этот  сам  вырос  в  траве,  как  вырастают  сами  грибы  под  деревьями,  в  четверг  или  пятницу,  после  дождичка,    другие  -  что  потерял  его  гетман  Хмельницкий;  где-то  здесь  недалеко  сел  он  со  своими  товарищами  в  траву  повечерять,  вытянул  ножичек  сальца  порезать,  да  так  во  хмелю  и  забыл  его  на  месте  козацкого  бивака.  А  третьи  уверяли,  что  ножик  этот  выпал  из  кармана  не  кого-нибудь,  а  самого  архангела  Михаила,  уж  больно  он  был  тонкой  художественной  работы,  словно  точно  с  царства  небесного  вывалился.
           И  пошёл  Криспий  с  ножичком  этим  к  сельскому  учителю  -  всезнайке  и  очкарику,  чтобы  разузнать,  что  по  лезвийку  за  буковки  такие  непонятные  рассыпаны  и  что  сии  письмена  рассыпанные  означать  могут,  какую-такую  тайну.
           А  чёрт  его  знает,  отвечал  Криспию  сельский  учитель,  поправляя  очки-велосипед.  Вроде,  как  литеры  еврейского  алфавита,  то  ли  идиш,  то  ли  иврит,  то  ли  ещё  какая  архаичная  заумь,  и  означать  она  может  всё,  что  угодно,  а  что  конкретно,  пардон,  не  имею  ни  малейшего  понятия,  ибо  древнееврейский  язык  ни  с  какого  боку  не  вхож  в  школьную  нашу  программу.
           После  беседы  с  учителем  Криспий  больше  прежнего  уверовал  в  то,  что  ножичек  сей  ниспослан  ему  свыше,  из  прохудившегося  кармана  архангела.  Да  и  нашёл-то  он  его  аккурат  на  Михайлов  день.
           И  полюбил  Криспий  этот  ножичек  крепче  всех  остальных  других  вещей  в  доме.  Каждый  день  вытирал  его  бархатной  ветошью,  молекулы  пылинок  с  него  бережно  сдувал,  если  шёл  куда,  то  всегда  брал  его  в  свою  компанию,  как  товарища  закадычного,  спать  ложился  тоже  не  один,  а  со  своим  возлюбленным  холодным  оружием.
           Но  пришло  время,  и  решил  Криспий  испытать  свой  ножичек  в  действии:  выстругать  что-то,  или  что-то  разрезать.  Симпатичный  ножичек,  славненький,  красавчик,  а  теперь  посмотрим,  на  что  он  способен  по  роду  своих  прямых  обязанностей,  какие  у  него  в  наличии  профессиональные  таланты  имеются.
           Думал  Криспий,  думал  и  придумал  -  свинью  заколоть.  А  что,  сколько  ей  можно  жить,  может  хватит  уже.  А  то  всё  живёт-живёт,  всё  жрёт-жрёт  и  хоть  бы  хны  ей,  а  вот  мы  её  сейчас  ножичком  чик  -  будет  знать.
           Зашёл  Криспий  в  хлев  и,  пока  свинья  думала,  что  да  почём,  хлоп  её  ножичком  с  левой  стороны  да  в  самую  середину  несчастного  сердца.  Как  в  масло  вошёл  ножичек,  свинка  и  оглядеться  не  успела,  как  была  пронзена  в  свой  самый  жизненно  важный  орган.  Она  даже  не  пикнула.
           Вынул  Криспий  ножичек  из  тела,  смотрит:  из  свиной  раны  кровь  бежит,  а  свинья  ему  одними  губами  улыбается,  да  ещё  левым  глазом  подмигивает,  по-доброму  так  подмигивает  -  живая  живехонькая.  А  кровь  из  раны  всё  хлещет,  да  только  не  кровь  это  была  вовсе,  а  форменное  безобразие  было  и  не  жидкое  совсем  и  совсем  не  мокрое,  а  какое-то  другое:  лёгкое,  гибкое  и  даже  вроде  бы  как  пернатое.
           Не  верит  своим  глазам  Криспий:  как  такое  может  быть,  что  за  ворожба  такая?  А  кровь  тем  временем  всё  разворачивалась,  всё  выгибалась,  красиво  так  трепетала,  пока,  наконец,  не  понял  Криспий,  что  это  не  кровь  совершенно,  а  широкие,  пышным  цветом  расцветшие  крылья.
           Ну  и  ну,  Криспий  аж  рот  открыл  от  удивления,  а  свинья,  тем  часом,  взмахнув,  как  ни  в  чём  не  бывало,  взмыла  под  самый  потолок  на  крыльях  своих  сверхъестественных  и  всё  улыбалась  оттуда  убивце  своему  недоумевающему,  а  под  конец  ещё  и  смеяться  начала,  да  с  каждой  секундой  всё  громче,  всё  заразительней  -  зараза  такая.
           Выбежал  Криспий  из  хлева,  злой,  как  чёрт:  в  руках  красный  ножичек,  глаза  недобрые,  мрачные.  А  из  хлева  всё  смех  доносится  -  свинья  смеётся,  заливается.  Смотрит  Криспий,  глазам  не  верит:  хлев  по  швам  трещит,  а  в  щели  между  досок  живые  цветы  лезут:  синие,  красные,  жёлтые  -  сразу  со  всех  щелей  одновременно.
           Не  выдержал  Криспий  такого  волшебства  -  чур,  меня,  чур,  оставь  нечистая  -  и  выбежал  из  своего  двора  на  дорогу,  где  уже  вся  общественность  собралась,  чтобы  разные  досужие  слухи  распускать.
           Увидели  люди,  что  Криспий  не  в  себе,  странный  весь  какой-то  и  невольно  приумолкли  все  разом,  стали,  на  всякий  пожарный,  потеснее  к  забору  прижиматься,  сторониться  Криспия;  и  тут  вдруг  на  середину  улицы  свинья  выпархивает:  весёлая  такая,  благоухающая  вся,  роскошные  розы  с  неё  свисают,  а  красные  крылья  во  всю  ширину  развернулись  -  люди  аж  ахнули.  Чудо,  что  тут  скажешь.
           А  Криспий  ещё  более  обезумел,  совсем  потерял  голову  Криспий  и  стал  со  зла  на  людей  кидаться,  чаривным  архангельским  ножичком  размахивать.  Но  тут  отвязавшись,  на  дорогу  выбежала  коза  бабы  Явдохи.  Криспий  возьми  да  и  полосни  козу  со  всего  размаха  ножичком  по  туловищу.  Окровавленная  коза  сразу  упала,  словно  и  в  самом  деле  собиралась  умирать,  но  потом  вдруг  передумала,  поднялась  на  две  задние  ноги,  собрала  разлившуюся  вокруг  неё  кровь  в  один  подвижный  комок  и  начала  его  растягивать,  словно  гармонические  меха  двигать,  туда-сюда.  Смотрят  люди  и  действительно  странное  что-то  видят:  коза  звуки  издаёт  музыкальные.
           "Маруся,  что  это  с  тобой",  запричитала  баба  Явдоха,  всплеснув  пожилыми  руками.  А  коза  Маруся,  улыбчивая  такая,  стоит  на  своих  задних,  наяривает  на  новеньком  красном  баяне  и  горя  не  знает.  Что  ей  порванный  бок,  что  ей  горестная  баба  Явдоха,  что  ей  все  криспии  на  свете  -  эх,  три-ти-три-ти  тра-та-та.
           Тут  уж  Криспий  совсем  потерял  рассудок  и  кинулся  с  самыми  серьёзными  намерениями  к  своему  соседу,  с  которым  уже  давно  был  на  ножах,  да  возьми  и  проткни  ему  ножичком  выдающийся  живот.  А  сосед,  не  растерялся,  заткнул  пальцем  дырочку  от  ножа,  заделал  кое-как  ножевую  пробоину,  как-то  её  ловко  облагородил,  а  из  вытекшей  крови  сделал  смычочек  и  ударил  смычком  тем  по  струнам  волосатого  своего  пуза.  Глянь,  а  это  и  не  пузо  вовсе,  а  крупногабаритный  струнный  инструмент.  А  что,  неплохая  виолончель  получилась.  Сосед  водит  по  животу  смычком,  рождает  тугие  медовые  звуки  и  блаженно  улыбается,  добрый  ко  всему  на  свете,  словно,  наконец-то,  нашёл  свое  место  в  жизни.
           Поняв,  что  с  проколотым  соседом  ничего  плохого  больше  не  случится,  Криспий  с  новым  злом  бросился  на  стоящую  поблизости  молодицу.  Только  и  успела,  что  ойкнуть  молодица,  как  Криспий  разбойничьим  жестом  распанахал  молодице  горло  настежь.  Красивая  была  молодица,  а  стала  ещё  краше.  Кровь  и  воздух  мощной  волной  ударили  из  раны  наружу,  но  очень  скоро  они  начали  непроизвольно  гармонизироваться  и  сами  собой  быстро  превратились  в  народную  песню.
           Стоит  радостная  молодица,  из  вскрытого  горла  её  прямым  ходом  вытекает  народная  песня,  а  автономные  губы  отдельно  улыбаются  от  такой  полноты  счастья  привалившего.
           И  понял  Криспий,  что  не  сможет  он  больше  причинить  людям  зла,  что  помимо  воли  своей,  благодаря  обманувшему  его  архангельском  ножичку,  будет  нести  им  только  красоту  и  всякое  другое  радостное  благо.  И  не  выдержал  он,  и  сделал  себе  этим  хитрым  ножичком  харакири.  Но  не  кровь  ринула  из  его  вспоротой  чревной  полости  -  посыпались  оттуда  шоколадные  конфеты,  карамельки,  леденцы,  киндер-сюрпризы  разные.  Словно  из  порванного  мешка  посыпались  они  под  ноги  несчастному  Криспию,  а  дети  живо  хватали  из  общей  кучи  сладостей  то,  что  должно  было  быть  его  кишками.
           Не  вынес  такого  позора  Криспий  и,  всё  ещё  оставаясь  живым,  бросил  в  отчаянии  ножик  архангела  Михаила  в  траву.  Бросил  ножик  Криспий,  а  из  места,  куда  ножик  упал,  взвился  в  небо  столб  отвесного  фонтана  -  раненная  земля  фонтанировать  начала.  Широкополосный  поток  ударил  в  высоту,  словно  наружу  прорвалась,  не  выдержавшая  тесноты,  весёлая  разноцветная  нефть.  Ох,  какой  был  фонтан  -  вся  спрессованная  радость  выхлестнулась  наружу  из  ножевой  раны  земли  -  чудо  невероятное.  Било,  словно  из  рога  изобилия,  всеми  цветами  радуги.  Хватит  всем.  Не  спешите,  не  жадничайте.  Слышите,  хватит  всем.  Должно  хватить.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=747699
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 24.08.2017

Когда мы были

Когда  мы  были  
более  мобильными,
помнится,  тогда  мы  жили  в  меньшем  изобилии
в  плане  материальном  
и  были,  соответственно,  менее  материальными,
а  Дэвидами  более  Духовными,
я  бы  даже  сказал,  что  были  более  
Дэвидами  Боуи
чем  Дэвидами  Духовными,
правда  живущими  не  в  Оклахоме
и  не  в  безалаберной  Алабаме,
но  тоже  в  стране  с  прибамбасами,
полной  разных  сказочных  опасностей,
куда  там,  если  честно,  браться
их  дикой  небритой  Небраске.

Так  вот,  когда  мы  были
более  мобильными
и  более  любвеобильными,
хотя,  между  нами,  теми  ещё  дебилами,
но  при  этом  -  дебилами  искренними,
которых  давили  и  всячески  тискали
угрюмые  жизненные  обстоятельства,
но  каждый  из  нас  всё  равно  не  прятался,
а  молча  учился  держать  удары
от  всей  Золотой  Орды  с  открытым  забралом,
словно  честный  хоккейный  вратарь,
против  канадской  сборной  монголо-татар,
не  прогибаясь  под  прессингом
жизни,  согласно  каждый  своему  вратарскому  прессу
и  сопротивляясь,  опять  же,  в  меру  таланта,
всеми  правдами  и  неправдами,
мегалитической  
казённой  
кувалде.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=747571
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 24.08.2017

Фрида Кало

Фрида  Кало
лежит  под  капельницей,
из  неё  торчит  катетер,
она  на  волосок  от  смерти.

Но  Фрида  не  фригидная,
ей  тоже  хочется  жизни,
обжигающих  любовных  коллизий,
флирта,  адюльтера,
Льва  Давыдовича,
Диего  Риверу
и  много-много  других
темпераментных,  внебрачных  и  половых.

А  что  если  любить  друг  друга  мысленно
более  возвышенно  и  выспренно,
как  коматозники,
что  в  одиночку  сражаются  с  небытием,
дышать  не  одним  воздухом,
а  одной  возможностью
одновременно  стать  никем.

Или  того  лучше:  жить  одним  воображением,
умирать  обезображенной,
но,  тем  не  менее,  быть  чьей-то  суженной,
не  узенькой,  зауженной,  смотрящей  в  будущее
с  ужасом,
а  любвеобильной  и  расточительной,
но  не  расчётливой,  быть  более  в  числителе
чем  в  знаменателе,

если  хотите,  то  и    знаменитостью,
живущей  не  по  минимуму,
а  живущей  по  максимуму,
которую  под  вспышки  магниевые
снимают  на  дагерротипы
разные  профессионально-безнравственные  типы,
журналисты  типа.

Только  Фриду  Калу
подобное  не  прикалывает,
она  ведь  пока  не  камень,
ей  хочется  всё  потрогать  языком,  руками,
в  разных  позах,  как  и  завещала  Кама-
сутра
ночью  вечером  и  утром.  

Не  духом  единым
и,  желательно,  не  единой  плотью,
но  если  разыгралась  похоть
то  куда  ты  денешься  со  льдины,
подводной  лодки,  субмарины
равно  бороздящей  степи
как  Мексики  так  и  Украины,
поверьте.

Да,  Фрида  не  фригидна,  не  бревно,  не  камень,
не  сегодня-завтра  она  снова  встанет,
пошлёт  на  ***  доктора,  выдернет  катетер
и,  держась  за  стены  коридора,
выйдет  навстречу  ветру,
солнечному  свету  и  всем  мужчинам  земного  шара,
которых  во  время  болезни
она  никак  не  могла  нашарить,
ощупывая  вокруг  себя  бездну.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=744622
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 03.08.2017

Семья

Моя  мама:
зелёный  треугольник  платья,
она  не  любит  ходить  на  пати,
ставить  на  треугольник  платья  пятна,
пить  всякую  гадость,
разную  жидкость,
чтобы  кому-то  доставить  радость
и  вызвать  чью-то  улыбку.

Мой  папа:  ходит  на  работу
с  понедельника  по  пятницу  и  даже  в  суботу,
зарабатывает  на  хлеб  насущный,
на  коньяк  и  на  сырое  суши,
хотя  мама  этого  не  понимает,
поскольку  все  мамы  любят  "мани"
и  индо-европейские  сериалы.

Мой  старший  брат:
тот  ещё  ***  и  балда,
у  него  по  физике  тройка,  а  по  химии  два,
я  ему  говорю  -  брателло,  завязывай
с  синтетическими  праздниками
и  тёлками  долговязыми.

На  что  он  мне  в  ответку:
закрой  варежку,  козявка,
а  не  перестанешь  тявкать  -
заработаешь  по  шее,  не  сегодня  так  завтра,
в  этом  я  уверен  совершенно.

Вот  так  и  живёт  моя
среднестатистическая  семья:
папа,  мама,  старший  брат  и  я
из  всех  самая  меньшая,
не  то  чтобы  совсем  уж  женщина,
но  и  не  мелюзга  вовсе  -
осенью  будет  целых  восемь.

Ну  и  что,  что  я  маленькая,
я  ведь  не  намаханная,
у  меня  свой  царёк  в  крохотной  черепушке
не  хуже  вашего  Пушкина
и  вашего  Путина  тоже  не  хуже,
помешенного  на  хунте.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=744039
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 30.07.2017

Антиимперия

Ах,  империя,  славная  моя  империя,
я  люблю  твои  перья  и  твоё  коренья,
которое  собираю  в  года  неурожайные
и  твоих  казаков  обожаю  я  ржание.

Я  люблю  вождя  и  народов  учителя,
нарочитую  скупость  и  его  расточительность,
чувство  долга  гипертрофированное,
всех  этих  бериев  и  всех  этих  гимлеров.

Я  люблю  твою  бедность  и  беззаконие,
народ  марширующий  вдаль  колоннами
и  пропадающий  где-то  во  мраке  Якутии;
Муссолини  люблю  и,  конечно  же  -  Путина.

Стабильность  бетонную  и  спокойствие,
героическое  освоение  космоса,
звездопады  на  могилы  падающие,
сталинский  юмор  и  брежневскую  тарабарщину.

А  как  не  любить  и  как  не  ностальгировать
по  пронизанной  светом  улочке  Кирова,
где  твои  каблучки  когда-то  выстукивали
под  солнца  золотистыми  корпускулами.

Но  дело  ведь  не  в  чьей-то  юности,
вернее,  дело  в  их,  не  в  нашей  юности,
за  ними  завтра  никем  не  ношенное,
зачем  же  их  тянуть  обратно  в  прошлое?

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=738914
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 22.06.2017

Эвклид

Эвклид  сидит  на  берегу  моря,
вокруг  Природа  не  соблюдает  форму,
ни  белая,  ни  чёрная,
чересчур  уж  какая-то  многоугольная,
неправильная  какая-то,
не  скопированная  под  кальку,
не  Природа,  а  карикатура  -
бестолковая,  бескультурная.

Море  тоже  кривое  неровное,
изгибающееся  волнами,
ни  одной  идеальной  линии
то  голубое,
то  бирюзовое,
то  синее.

Что  ж  ты,  Природа,  такая  кривая,
как  же  трудно  с  тобой,  Природа,  бывает,
не  подвластная  ты  людским  аксиомам
с  теоремами  незнакома,
всюду  детская  неразумная  давка,
всюду  Хлоя  и  всюду  Дафна.

Вот  и  люди  не  знают  счастья,
потому  что  оно  не  ровное,  не  прямое,
потому  что  счастье  похоже  на  море,
так  же  неясна  его  геометрия
и  в  ветреные  дни
и  во  дни  безветренные.

Жалко  Эвклиду  людей,
жалко  Эвклиду  Природы:
кряжи,  пляжи,  горные  породы.
Чертит  прутиком  на  песке  он  фигуры
треугольники  да  трапеции,
всё  мечтает  об  идеальной  Греции
о  совершенной  Македонии,
наподобие  многоугольника,
о  Египте  ровненьком
чётко  построенном  под  линейку,
не  материальном,  а  об  Египте  идейном,
без  единого  изъяна,
без  горбика  и  без  ямы.

Над  ним  ласточки  летают,
только  Эвклид  их  не  замечает  -  скрупулезно  мечтает
с  важным  видом  что-то  чертит,
всё  пытается  отформатировать  жизнь,
а  набегающее  море
жадно  слизывает  чертежи.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=737795
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 14.06.2017

Мотоциклетная цепь и К

                                                                                                                                     Мотоциклетная  цепь
                                                                                                                                     ползёт  на  вкус  и  на  цвет
                                                                                                                                     твоих  поцелуев.
                                                                                                                                                         Александр  Васильев




Выползает  из  норы  цепь  мотоциклета,
просидевшая  в  норе  не  одно  столетье,
цепь  ползёт  на  вкус  и  на  запах  жизни,
оставляя  по  себе  латунные  гильзы;
она  лепит  на  себя  сержантские  лычки,
превращается  цепь  в  трак  гусеничный,
трак  утюжит  города,  сёла  Украины,
жадно  хавает  пирог  слоёного  Крыма,
сочно  вдавливает  в  грунт  меньшего  брата  -
а  за  траком  прыг  да  скок  штыковая  лопата.

Она  роет  всем  хохлам  братские  могилы,
зажирели  мозоли,  разветвились  жилы,
а  за  ней  вослед  шипит  пулемётная  лента,
носит  маршал  на  усах  молочную  пенку,
по  "зелёнке"  скачет  вдаль  удалой  кузнечик,
расправляет  лента  в  ширь  богатые  плечи,
они  лепшие  друзья  с  сапёрской  лопаткой,
и  стекает  родничок  у  солдат  меж  лопаток.

А  за  лентой  по  пятам  тянется  "колючка",
в  амбразуру  бьёт  с  утра  назойливый  лучик,
а  на  бляхе  тусклый  блеск  -  начищенный  зайчик,
поранился  о  края  изнеженный  пальчик,
огнестрельная  щель  фальцетиком  свищет,
зазвенели  ордена,  расщепился  наличник.

Что  ж  ты  натворила,  цепь  мотоциклета,
тянут  к  тебе  руки  худенькие  дети,
закатилось  за  Донецк  кольцо  от  гранаты,
анекдоты  собирает  лейтенант  усатый;
где  ж  они  твои  слюнявые  поцелуи,
где  дружба  народов  под  слоем  лазури  -
по  траншеям,  котлованам  в  какие  окопы
держат  путь  твои  безъязыкие  роты?

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=737648
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 13.06.2017

Доколе

                                 Доколе
прозябать  в  этой  юдоли
двигаться  в  общей  колее,
доходящей  тебе  до  колен,
стучаться  головой  об  Лену,
Наташу,  Полину,  Марьяну,
презирающих  тебя  равно,
что  в  Кривом  Роге,  что  в  Ровно,
ибо  не  бронебойный,  не  зубатый
и  жить  с  тобой,  соответственно,  не  баунти,
по  шкале  двенадцатибальной
где-то  на  пятёрочку  не  боле.

                                   Доколе
жить  словно  в  Чёрном  море,
где  тебя  швыряет,  как  щепку,
в  девятнадцатом  веке  остался  чепчик,
и  не  пишет  юморесок  больше  Чапек,
война  с  саламандрами
приняла  новые  формы,
улетел  из  гнезда  Милош  Форман,
Гордон  Фримен
ходит  по  периметру
с  гордыми  видом  и  монтировкой,
всё  изменилось,  только
я  неизменно  стою  за  барной  стойкой,
веду  разговор  со  стеклянной  гильзой,
хотя  лучше  бы  -  с  фрау  Эльзой,
а  ещё  лучше  -  с  фройлян  Лизой.

Время  снова  не  шелохнётся,
шелухой  облетает  солнце,
воробьи  галдят  и  клюют  подсолнух,
не  успел  оглянуться  и  вот  уж  полночь
и  сосновая  твоя  ракета
улетает  на  дно  планеты,
пахнет  воском  и  мокрой  глиной  -
время  снова  остановилось,
но,  увы,  теперь  навсегда,
словно  вкопанная  в  чистом  поле
и  не  спросишь  уже  "доколе".

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=736380
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 04.06.2017

Девяностые

Сейчас  вспоминая  то  время,
я  вижу  маленькую  ракушку,
которую  нашёл  в  депрессивном  февральском  лесу  -
нормальная  жизнь  осталась  в  залежах  прошлого,
где-то  далеко  до  нашей  эры,
за  миллиарды  лет  до  Братьев  Стругацких.

В  девяностые  
люди  знали  меня,  и  в  тоже  время  не  знали,
женщины  глядели  и  не  замечали  меня  вовсе,
даже  мать  на  меня  смотрела
и  видела  кого-то  совсем  другого.

Единственный  кто  не  видел  меня  тогда
был  мой  отец,
похороненный  в  подзолистом  грунте  Хабаровского  края
в  чьей  мурлыкающей  тайге  
амурские  тигры  до  сих  пор  играют
раковинами  тяжёлых  кайнозойских  моллюсков.

Я  открывал  и  закрывал  в  одиночестве  книги,
листал  гепатитные  пожелтевшие  журналы  
"Техника  молодёжи"  и  "Знание  -  сила",
которые  оставили  после  себя,  сгинувшие  в  районе  Проксимы  
ископаемые  космонавты.

Может  поэтому  я  и  полюбил
острова  Неизвестной  Новой  Зеландии,
где  можно  было  свесить  усталые  ноги  в  бесконечность
и  с  ностальгией  наблюдать  за  отходом
фотонных  кораблей  советского  человечества.

Тебе  больно  -  нет,  почти  не  больно.
Тебе  страшно  -  нет,  уже  не  страшно:
страшно  было  только  в  первое  время,
когда,  оставшись  один,  я  начал  замечать  свою  смерть,
сидящую  рядом  со  мной  за  библиотечною  книгой.

Все  кому  я  верил,  давно  улетели,
кто  на  Альфу  Центавра,  кто  к  созвездию  Лиры:
все  девяностые  года  прошлого  века,
сидя  на  последнем  краю  новозеландского  обрыва
и  инфантильно  болтая  ногами,  я  провожал  
их  фотонные  реликтовые  корабли.

Кто  знает,  сколько  сотен  лет
нужно  лететь,  чтобы  увидеть  свет  в  конце  тоннеля  -  звезду
более  гостеприимную  чем  наше  Солнце
для  всех  кто  отчалил  в  полном  отчаянье
от  глиняной  империи  СССР.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=735905
рубрика: Поезія, Верлибр
дата поступления 31.05.2017

Ты либидо моё, либидо 0. 2

Ты  либидо  моё  обыденное
и  бельё  на  тебе  нательное.
Как  же,  бедное,  ты  обделалось,
что  ж  ты,  глупенькое,  наделало.

Ходишь  путаными  коридорами,
кафкианскими  территориями,
всё  петляешь  с  такими  же  дурами,
ты  либидо  моё  бескультурное.

Не  смотри  на  меня  так  преданно,
ты  либидо  моё  невостребованное,
твоей  лирикой  девы  брезгуют
ты  либидо  моё  необрезанное.

Не  дарованное,  а  бездарное,
вслед  бредущее  за  отарою,
ты  либидо  моё  затаренное:
грудью,  бёдрами,  узкой  талией.

Ты  либидо  моё  надрывное,
ты  либидо  моё  надорванное,
ты  давно  мне,  либидо,  обрыдло,
белобрысое  твоё  порно.

Не  дано  тебе,  а  не  Дании,
а  не  нашими  добрыми  дамами,
не  дано  тебе,  словно  дауну,
ты  либидо  моё  раздавленное.

Не  смотри  на  меня  так  пристально,
я  отчалил  из  этой  пристани,
ничегошеньки  я  не  выстрадал,
ни  в  кого  не  пальнул,  не  выстрелил.

Не  лепи  мне,  либидо,  горбатого,
не  тверди  мне:  арбайтен,  арбайтен,
не  до  Невского,  не  до  Арбата  мне,
ты  либидо  моё  распатланное.

Ты  либидо  моё  неприбранное,
всё  молчишь  толстогубою  рыбою,
безобидное,  словно  Крамаров,
ты  в  своём  исполнении  камерном.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=735024
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 25.05.2017

Шумели шумеры

Давние  шумеры  
много  очень  шумели,
скрип  издавали,
вешали,  издевались,
шорох  наводили
застрельщики,  заводилы,
но  которых,  однако,  тоже  задело,
и  досталося  поделом;
у  них  было  много  заделов
на  будущее,  на  потом.

Давние  шумеры
отшумевшие
назад  тому  тысячи  лет,
словно  они  не  народ,  а  лес
непростой,  реликтовый,
со  своей  наукой  и  религией,
ископаемый
на  всё  Междуречье,
всю  Месопотамию.

Отшумели  
давно  шумеры,
древние  греки
тоже  отгрешили,
только  мы  сидим  на  завалинке,
славяне  пьяненькие,
да  сражаемся  в  подкидного
со  своей  матроною,
бабою  Матрёной,
самою  объёмной  из  всех  матрёшек
хоть  и  обалденною,  но  беспардонною
вооружённою
сверхзвуковою  ложкой.

А  с  другой  стороны,  за  створками
бродят  алкаши  да  хроники,
синие  историки,
те  что  пишут  официальные  хроники,
всё  заносят  в  свои  анналы,
пользуясь  непроверенными  каналами.

Все  народы  погрязли  в  анале,
канальи,
вот  и  татары  нас  доконали,
триста  лет  непрерывно  имели
во  все  щели
бронетанковые,
так  что  мы  только  поддакивали
да,  расслабившись,  получали  удовольствие
от  исторического  процесса
польское,  татаро-монгольское,
словно  от  инцеста.

Но,  слава  Богу,  что  это  в  прошлом,
слава  Богу,  что  эта  пошлость
(гнев  врага  и  гнедая  лошадь)
не  повторится  боле
ни  в  полисе  грязном
ни  во  чистом  поле.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=734163
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 19.05.2017

Аршаки

           Аршаки  не  давали  ему  покоя,  аршаки  шли  по  его  следам.  Они  настойчиво  преследовали  техника  Л.  Их  было  немного  человек  двадцать-тридцать,  но  это  были  настоящие  песчаные  аршаки  -  всадники  укрытые  за  стальными  непробиваемыми  пластинами  лат.
           Они  взяли  след  техника  Л  и  теперь  преследовали  его  по  всему  пространству  вверенного  им  континуума.  Аршаки  видели  его  в  экране  телевизора,  все  программы  аршакидского  телевидения  показывали  его  одного.
           Они  зажали  техника  Л  в  пустыню.  Это  была  пустыня  версии  1.016  с  полным  одиночеством  в  ассортименте.  Пустыня  была  очень  опасной,  по  пустыне  на  своих  закованных  лошадях,  скакали,  грохочущие  жестью  безликие  персидские  катафрактарии,  и  горе  тому,  кто  попадал  в  поле  их  зрения.  Длинное  железное  копьё  аршаков,  похожее  на  башенное  орудие  танка,  пробивало  насквозь  любого  кто  пренебрёг  здравым  смыслом.
           В  хорошую  солнечную  погоду  копьё  аршаков  могло  испускать  узконаправленный  сфокусированный  луч  корпускулярных  частиц,  способный  сбивать  искусственные  спутники  планеты  с  их  геосинхронных  орбит.
           Аршаки  тяжело  и  уверено  шли  по  следу  техника  Л,  они  уже  чуяли  биение  жилки  на  виске  своей  жертвы.  Теперь  они  могли  его  нагнать  с  закрытыми  глазами,  вытянув  штекер  антенны  из  разъёма  приёмного  гнезда.  Аршаки  были  суровы,  но  у  них  была  единственная  слабость  -  эти  бронированные  мужи  очень  любили  сказки,  особенно  под  аккомпанемент  песчаного  персидского  саксофона.
           Гибель  была  неминуемой.  Техник  Л  уже  слышал,  как  за  его  спиной  гремят  железные  лошади  и  их  архаичные  чешуйчатые  всадники.  Чтобы  как-то  отсрочить  гибель,  техник  Л  оставлял  аршакам  свои  сказки,  записанные  на  оптический  диск  или  другой  какой  электронный  носитель,  случайно  оказавшийся  в  пустыне.

           Первая  сказка,  которую  записал  техник  Л,  была  сказкой  о  Хайдар-абабе  и    трёх  его  жёнах.  Специально  для  неё  он  из  ржавой  водосточной  трубы  древней  оросительной  системы  сделал  себе  тенор-саксофон.  Сказка  была  простой,  без  подобострастных  византийских  излишеств,  но  поучительной,  что  должно  было  прийтись  по  душе,  закованным  в  железо,  бесхитростным  мужам  пустыни.
-  Хорошая  сказка  -  сказали  старшие  аршаки.
-  Хорошая  сказка  -  согласились  аршаки  младшие  и  все  военнослужащие  пустыни  это  немедленно  подтвердили  -  Хороша,  хороша,  ах,  как  хороша.
           Вторая  сказка,  которую  записал  техник  Л,  была  о  девяти  братьях  Ходува-Шудрах.  Все  они  имели  разных  матерей  -  хивайек,  но  отцов  было  два,  хотя  никто  и  никогда  не  видел  их  лица,  поскольку  в  традициях  Хамеша,  было  скрывать  его  от  тех,  с  кем  ты  разделяешь  ложе.  Для  этого  всем  женщинам  брачного  возраста  выкалывали  созревшие  глаза  и  только  после  смерти  мужа  хивайки  могли  обратно  их  носить  и  свободно  пользоваться  зрением.
-  Мудрая  сказка  -  сказали  старшие  аршаки.
-  Мудрая  сказка  -  согласились  аршаки  младшие  и  с  ними  немедленно  согласились  все  остальные  военнослужащие  пустыни  -  Ах,  ах,  какая  мудрая  сказка,  однако.

           Третья  сказка  была  о  хивайке  из  Арабейок,  эту  сказку  даже  транслировали  по  аршакидскому  телевидению  в  диапазоне  метровых  волн  и  все  аршаки  могли  посмотреть  её  по  цветному  зороастрийскому  телевизору.
           Хивайку  из  Арабейок  звали  Уршук-Люлюк,  она  выросла  из,  случайно  оброненного  заезжим  купцом,  финика.  Никто  в  Сирии  не  верил,  что  она  вырастит  представительницей  слабого  пола,  но  она  выросла  тонкостанной  и  чёрноокой  сирийской  девушкой  и  все  единогласно  решили,  что  Уршук-Люлюк  настоящая  бэйби.
-  О,  бэйби,  бэйби  -  кричали  ей  голодные  бедуины,  и  Уршук-Люлюк  отвечала  им  взаимностью,  одаривая  всех  сладким  и  приторным.
           И  было  у  Уршук-Люлюк,  как  у  настоящей  бэйби,  очень  много  мужчин,  наверное,  больше  тысячи.  Первый  кого  она  полюбила,  был  бедный  погонщик  верблюдов  с  кривыми  зубами,  потом  средний  брат  Алладина,  потом  стражник  городских  ворот  Хайдарабада,  гончар  с  заячьей  губою,  Джимми  Пейдж  на  лакированном  ретро-автомобиле,  рыбак  с  берегов  папирусного  Нила,  один  панк,  в  глазу  которого  торчала  игла  шприца,  древнеегипетский  бог  Пта,  апельсиновый  тибетский  монах,  Джон  Кеннеди  ещё  до  своего  полёта  на  Луну,  уборщик  отхожих  мест,  королевский  чучельник  и  т.д.
           Со  всех  окрестностей  к  ней  стекали  мужчины  жаждущие  любви  и  просто  те,  кому  была  интересно.  Бэйби  никому  не  отказывала  и  скоро  в  центре  интимной  сирийской  пустыни,  на  месте  любви  Уршук-Люлюк  вырос  целый  оазис:  финиковые  пальмы  упирались  в  небо,  напоминая  эректные  пенисы  любвеобильных  кочевников.
-  Экстравагантная  сказка  -  сказали  старшие  аршаки.
-  Экстравагантная  сказка  -  подтвердили  аршаки  помладше  и  с  ними  тут  же  согласились  все  военнослужащие  пустыни,  включая  средний  офицерский  состав  -  Ах,  как  экстравагантно.  Очень,  очень  экстравагантно.

           Четвёртый  электронный  носитель  со  сказкою,  аршаки  обнаружили  на  склоне  хребта  Шух-Шиуха,  в  пещере  ржавой  воды.  Техник  Л  выпустил  сказку  на  многих  оптических  дисках  и  поэтому  она  быстро  распространилась  среди  всех  аршаков  имеющих  волшебный  СD-ром.
           Четвёртая  сказка  была  о  народе  Мни-Юхи-Лаа,  и  начиналась  она  с  импровизации  на  патриархальном  тенор-саксофоне.  Многочисленным  народом  был  народ  Мни-Юхи-Лаа,  самим  многочисленным  на  всей  евроазиатской  континентальной  плите  и  не  в  последнюю  очередь  благодаря  тому,  что  секс  у  них  был  под  абсолютным  запретом.  Но,  как  известно,  нет  ничего  в  этом  мире  абсолютного  и  на  евроазиатской  континентальной  плите  тоже.  К  тому  же  ничто  так  не  возбуждает,  как  официальное  табу.  И  тогда  генеральный  Мандарин  народа  Мни-Юхи-Лаа  решил  создать  абсолют  всего  абсолютно,  что  бы,  таким  образом,  отвратить  своих  подданных  от  плотской  любви  к  ближнему.  Он  вызвал  к  себе  всех  алхимиков  поднебесной  и  подземной,  всех  алхимиков  смежного  халифата,  собрал  всех  пунктуальных  звездочётов  Карла  Великого,  всех  изнеженных  магов  Хамураппи  и  брахманов  трансцендентного  Индостана,  поставил  им  задачу  и  запер  в  подвале  своего  запретного  дворца.
           Долгие  пять  лет  пять  месяцев  и  пять  дней  алхимики,  маги  и  звездочёты  были  в  андеграунде,  пока,  наконец,  не  создали  генеральному  Мандарину  абсолют  всего  абсолютно  -  Кришнаишку.  И  была  Кришнаишка,  как  и  полагается  абсолюту,  женщиной,  но  такой  прекрасной,  какой  ещё  не  встречали  на  всех  континентальных  плитах  со  времён  Пангеи.  И  поместили  они  Кришнаишку  в  цельнометаллический  пуленепробиваемый  футляр,  чтобы  никто,  не  дай  Бог,  не  увидел  абсолют  раньше  времени.
           Но  не  поверил  генеральный  Мандарин  алхимикам,  не  поверил  звездочётам,  подумал,  что  обманывают  его,  шутка  ли  сотворить  абсолют  всего  абсолютно,  и,  пробравшись  ночью  в  дворцовые  казематы,  отворил  закодированный  цельнометаллический  футляр.  И  увидел  он  тогда  Кришнаишку  -  обыкновенную  смертную  женщину:  немного  сутулую,  жидкокосую  с  косящими  кайсацкими  глазами.  Но  увидев  Кришнаишку,  не  выдержал  Мандарин,  и  повредился  узеньким  своим  рассудком.  Ибо  не  важно,  как  выглядит  абсолют,  главное  абсолютная  уверенность  в  том,  что  ты  встретился  с  ним  лицом  к  лицу.
           А  Кришнаишка,  оставив  сумасшедшего,  выбралась  из  подземелья  в  шанхайское  столпотворение  улиц  и  растворилась  в  людском  водовороте,  как  равная  среди  равных,  поскольку  никто  не  знал,  что  она  Абсолют,  а  незнание  этого  факта  равносильно  его  отсутствию.  Тем  более  что  народ  Мни-Юхи-Лаа  был  столь  многочисленным  и  жил  в  такой  мучительной  тесноте,  что  рассмотреть  здесь  что-то  абсолютное  было  практически  невозможно.
           Где  сейчас  находится  Кришнаишка,  никто  не  знает,  даже  её  отцы  -  алхимики  этого  мира.  А  народ  Мни-Юхи-Лаа,  занимаясь  относительным  сексом,  продолжал  успешно  размножаться.  Их  генеральный  Мандарин  неизменно  оставался  генеральным  Мандарином,  и  никто  из  подданных  даже  не  заметил  его  безумия,  ибо  большая  теснота  не  располагает  к  познанию,  как  абсолютных  достоинств,  так  и  абсолютной  ущербности.  Всё  это  имело  значение  в  другом  месте,  за  пределами  евроазиатской  континентальной  плиты,  в  континууме  необитаемой  четырёхмерной  объективности.

           Слушая  чётвёртую  сказку  и  наблюдая  её  в  магический  кристалл  фирмы  Панасоник,  аршаки  вдруг  увидели,  что  находятся  в  шумном  центре  Мироздания,  среди  столпотворения  и  людского  водоворота.  До  селе  неведомые  народы  неожиданно  заполнили  необитаемую  пустыню  и  стали  в  ней  полноправно  существовать  наравне  с  дикими  катафрактариями  всех  прошедших  эпох.  
           Где  эти  люди  взялись,  откуда  они  пришли,  спрашивали  у  себя  Аршаки,  неужели  искусство  сказочного  имело  власть  создавать  материальные  иллюзии  такой  полноты  и  достоверности?  Теперь  эти  народы  и  эти  люди,  о  которых  поведал  техник  Л,  были  действительно  сущими,  но  не  как  сказочные  персонажи,  а  как  вполне  законные  аборигены  данного  пространства-времени.  Их  нельзя  уже  было  разнять  с  реальностью  не  повредив  последнюю.
             Именно  в  это  время  у  многих  аршаков  появился  DVD-плейер  и  они  смотрели  все  сказки  техника  Л  в  отличном  качестве,  некоторые  из  аршаков  перешли  даже  на  блю-рей.  Пустыня  ожила  разными  расами  и  этносами,  зазвучала  сотнями  народных  песен  и  джаз-фолковых  композиций.  На  смену  древнему  мидийскому  саксофону  пришли  клавишные  и  электрогитара.  Эрик  Клептон  и  Джими  Хендрикс  звучали  со  всех  первобытных  колонок.  "Пинк  Флойд"  разъезжая  на  верблюдах,  давали  концерты  прямо  под  небом  из  звёзд,  собирая  полную  Сахару  зрителей.
           Скоро  стало  тесно  в  пустыне  от  живых  людей  и  финиковых  пальм  Уршук-Люлюк.  Не  протолкнуться  было  в  персидской  пустыне,  как  на  базаре.  Здесь  были:  Джорж  Вашингтон,  Барри  Алибасов  и  Скай  Уокер.  Вместе  с  Аркадием  Райкиным  прогуливался  Гарун-аль-Рашид,  Мухаммед  мирно  беседовал  с  Муслимом  Магомаевым  -  всё  изменилось  в  пустыне  мира  и  мир  пустыни  тоже  неузнаваемо  изменился,  обновившись  до  крайней  версии  1.017.

           Сначала  аршаки  не  сопротивлялись  этому  обновлению.  Громоздкая  танковая  кавалерия  ходила  среди  ожившего  мира,  недоумевая.  Когда  же  они  опомнились  и  открыли  прицельный  огонь  из  орудийных  стволов  своих  копий,  было  уже  поздно:  пустыня  настолько  заселилась  и  окультурилась,  что  истребить  её  не  хватило  бы  никаких  бронебойных  снарядов  и  противопехотных  мин,  даже  если  бы  на  это  работала  вся  аршакидская  промышленность  и  весь  военно-промышленный  комплекс  древнего  Ирана.
           И  тогда  взмолились  аршаки  о  пощаде,  вспоминая  блаженное  время  позлащённых  чешуйчатых  Ахеменидов,  когда  никто  не  знал,  что  такое  DVD  и  блю-рей  и  совершенно  не  подозревал  о  существовании  прав  на  интеллектуальную  собственность.  Тяжёлую  артиллерийскую  конницу  аршакидов  погубила  бескорыстная  любовь  к  шоу-бизнесу.  Потеряли  аршаки  свой  смысл  жизни,  цивилизация  окружила  их  со  всех  сторон  и  скоро  они  переквалифицировались  из  конницы  в  бесконечных  сказочников  тысячи  и  одной  ночи.

           А  техник  Л,  воспользовавшись  суматохой  заселения  и  всеобщим  вавилонским  столпотворением,  прячась  за  людей  и  финиковые  стволы,  ловко  проскользнул  сквозь  бронированные  дозоры  конных  аршаков  и  благополучно  выскочил  из  пустыни  к  себе  домой  -  в  Конкордию.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=733427
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 14.05.2017

Реквием по чёрнозёму

Из  моей  Родины  выползает  Червь.  Грунт
в  котором  не  хочется  жить.  Прославленный
чёрнозём  -  мёртв.

Выползая  Червь  взбирается  на  усохшее  дерево
от  которого  отшатнулись  грунтовые  воды
словно  от  наркомана
сидящего  на  игле  авиалиний.

Когда-то  Червь  был  красавцем
он  лоснился  гончарною  кожей  и  носил
татуировки  трипольской  культуры.

Забравшись  на  дерево  
похожий  на  архейского  змия  он  исполнял
свой  древний  фолклёрный  репертуар.

Это  не  тот  червь  что  проходит  землю
ротовым  отверстием  от  корки  до  корки
это  Червь  другой  -  из  глубин  национальной  традиции
он  выползает  в  годину  лиха.

Теперь  его  не  узнать  -  Червь  очерствел.
На  устах  его  ссохлась  последняя  капля  суши
узоры  Триполья  вдруг  превратились
в  морщинистую  письменность  шумеров.

Я  смотрю  как  Червь  открывает  на  небо  трубу
и  меня  туда  втягивает  
словно  я  гласный  и  протяжный  звук.

Спой  мне  Червь.  
Спой  о  том  как  сидя  на  ядре  Земли
ты  расчёсывал  слои  геологических  эпох
спой  про  Украину  ископаемых  останков
про  залежи  подземных  восточноевропейцев.

Спой  мне  Червь.
Спой  мне  Червь  а  я  подпою
может  не  так  может  не  в  такт  -  как  могу  -
Реквием  по  чёрнозёму.

А  если  завтра  меня  закопают
залезь  мне  в  сердце  и  снова  растолстей.
Из  кармана  гробов  не  вынимая  рук
начни  всё  сначала
с  самого  первого  розового  Слова
с  белой  Евы
и  чёрного  Адама.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=732231
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 07.05.2017

Дорогие листья-братья

                                                                                                     Дорогие  литсобратья!
                                                                                                                     [i]  А.  Вознесенский
[/i]
Дорогие  листья-братья,
снова  шумите  вы  надо  мной.
Я  не  терпящий  панибратства
с  вами,  однако,  здесь  заодно.

Дорогие  листья-братья,
вы  опять  надо  мной,  как  нимб.
Мне  бы  взять  вас  и  припечатать
меж  страничек  забытых  книг.

Возрождается  листья-этнос
по  весне,  словно  павший  Рим.
Прапор  неба  над  полем  вейся,
мажь  зелёнкой  беззлобый  мир.

Может  завтра  страна  деревьев,
фамильярничая  со  мной,
на  лесные  посадит  перья
всех  хохлов  и  весь  род  земной.

Всем  народам  листья-народы
эталон  и  живой  пример,
открывая  в  апреле  word-ы,
редактируя  жизнь  и  смерть.

Дорогие  листья-камрады,
дружен  с  вами  лесной  мин  герц,
вхожи  вы  в  любые  парадные,
ожидает  вас  всяк  подъезд.

Я  скажу  вам,  листья-братья,
вы  солидней  любой  братвы,
мне  не  стыдно  с  собою  брать  вас,
я  за  зиму  от  вас  отвык.

Я  скажу  вам,  листья-братья,
литсобратство  совсем  не  то,
не  хватает  им  всем  пространства,
теснота  в  их  пустом  пальто.

Дорогие,  листья-братья,
после  стольких  проклятых  войн,
как  не  хочеться  отпускать  вас
и  рождать  по  вас  горький  вопль.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=730539
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 25.04.2017

Бегство мистера Мак-Кинли

Мистер  Мак-Кинли
жил-не  тужил  в  Украине,
с  подданных  собирал  налоги,
любил  оккультных  наложниц.

Он  быстро  унёс  свои  ноги
за  киевские  пороги,
избежав  поликлиник  -
славный  мистер  Мак-Кинли.

                 *            *            *

Всё,  как  на  детской  картинке:
бежит  мистер  Мак-Кинли,  
что  есть  сил  развивает  скорость
в  кремлёвскую  тёмную  полость.

Это  вам  не  Кливленд,
Мистер  Мак-Кинли,
здесь  другие  совсем  порядки,
здесь  сажают  людей,  а  не  грядки.

Спойте  нам  лучше  "калинку-
малинку",  мистер  Мак-Кинли;
ну,  как  там  житуха  в  Ростове?
всё  ли  смешалось  в  доме  Ростовых?
 
                 *            *            *

Скучаете  по  Украине,
мистер  Мак-Кинли,
по  страусам,  отчему  дому,
по  свежему  золотому  батону?

Хочется  в  рай  обратно
из  крепких  братских  объятий,
из  горького  хлебосольства,
по  красной  дорожке  в  посольство.

Ждёт-не  дождётся  Киев
вас,  мистер  Мак-Кинли,
приезжайте  в  прокуратуру,
приезжайте,  дружок,  погутарим
под  водочку,  под  гитару.

                 *            *            *

Не  обольщайтесь,  милый,
мистер  Мак-Кинли,
бегство  не  делает  чести
ни  в  Праге,  ни  в  Будапеште.

Жить  вам  теперь  не  в  Кёльне,
голубчик,  мистер  Мак-Кинли,
жить  вам  теперь  в  опале,
вы  теперь,  как  опарыш.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=729379
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 18.04.2017

Повороты

           За  каждым  новым  поворотом
мир  сужается  по  законам  перспективы,
хомо  сапиенс  несчастен  -  то  вполне  счастливый,
за  каждым  новым  поворотом
на  усохший  континент  льют  тропические  ливни.

           За  каждым  новым  поворотом
остаётся  верной  теорема  Пифагора,
человек  испытывает  радость,  человек  испытывает  горе,
за  каждым  новым  поворотом
европейская  равнина  чередуется  с  плоскогорьем.

           За  каждым  новым  поворотом
законы  физики  сухи  и  неизменны,
греки  пьют  своё  вино,  римляне  вскрывают  вены,
за  каждым  новым  поворотом
ожидают  нас  престарелые  горизонты  Вселенной.

           За  каждым  новым  поворотом
история  мира  опять  повторится
всё  равно  это  Винница  или  это  роскошная  Ницца,
за  каждым  новым  поворотом
кажется,  что  капец,  но  опять  оказалось,  что  пицца.

           За  каждым  новым  поворотом
нам  споёт  всё  тот  же  навороченный  Паваротти,
все,  как  всегда,  голосуют  за,  а  Баба  Яга  против,  
за  каждым  новым  поворотом
вновь  кружащийся  осенний  лист  всё  такой  же  жёлтый.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=728546
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 12.04.2017

Клавесин

1

Я  никогда  и  никого  не  просил,
но  пусть  играет  дребезжащий  клавесин,
и  кто-то  дует  в  флейту  Фридриха,
пока  живой  ещё,  пока  не  выдохся.

В  Версале  или  тусклой  Пруссии
играют  фрейлины  и  подпоручики
в  священный  бисер  Мироздания,
а  на  обоях  клоп  раздавленный.

Играет  клавесин  напудрено
и  Помпадур  с  своей  подругою
идёт  в  саду  геометрическом,
как  кукла  с  фарфоровым  личиком.

2

Витает  звук  над  кавалерами,
а  стрекоза  -  над  конским  клевером,
рассыпалась  игра  персидским  бисером.
Всемирный  клавесин,  тебе  брависсимо.

Ах,  клавесин,  прости  безнравственность,
порхает  дирижёр  над  всеми  царствами,
посыпанные  тальком  парики  ванильные,
и  ни  одной  простой,  не  гнутой  линии.

Немецкий  клавесин,  трудись  надтреснуто,
скатился  жемчуг  по  дворянским  лестницам
к  подножью  гильотины  механической,
всемирный  клавесин  -  его  величество.

Сей  клавесин,  что  бровь  выщипывал,
при  помощи  стальных  английских  щипчиков;
примёрзли  к  клавишам  худые  пальчики,
смешной  фаянс  на  лицах  мальчиков.

Французский  клавесин,  проснись  надушенным,
барочный  поцелуй  с  губой  надкушенной,
в  салоне  прыгают  цветные  зайчики,
на  свежем  воздухе  вельможи-дачники.

Всемирный  клавесин,  умри,  невыспавшись,
любовь  графинь  к  скрипучим  бицепсам
у  входа  в  грот  спит  хомо  сапиенс.
Мой  клавесин,  ты  с  кем  поцапался?

3

А  Помпадур,  как  дурочка,  хихикает,
она  бежит  за  клавесином,  всех  распихивая,
но  ей  дорогу  преграждает  органист  из  Лейпцига,
они  вдвоём  бегут,  преследуют  насмешника.

Они  бегут,  а  вслед  вся  иерархия,
от  третьего  сословья  до  главы  монархии,
пятнадцатый  Людовик  и  Луи  шестнадцатый,
и  солнце  мускулистое  с  протуберанцами.

За  клавесином  век  бежит  -  век  Просвещения,
за  музыкантами  вослед  бегут  священники,
и  я  бегу,  сей  инструмент  преследуя,
бросаясь  в  клавесин  энциклопедией.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=727428
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 06.04.2017

Геометрия стрекозы

Дети  вслед  за  предками
прыгают  преданно
увидев  стрекозиную  геометрию.

Стрекоза,  стрекоза,
а  в  каком  конструкторском  бюро
сконструировали  твоё  вафельное  крыло,
и  твой  хрустящий  фюзеляж
на  котором  не  стыдно  прилететь  в  Париж
или  на  лазурный  пляж.

Преподаватель  берёт  транспортир  
в  свои  тонкие  длинные  музыкальные  руки,
измеряет  угол  стрекозиных  конструкций,
вычисляет  их  синус,
записывает  цифру  и  показывает  сыну.

-  Эта  цифра,  сынок,
есть  число  стрекозы,
не  путать  с  числом  козы,
это  две  совершенно  разные  цифры,
которые  не  придумала  церковь
и  не  выдумал  Люцифер.

-  Что  ты,  папа,
эта  закорючка,
всего  лишь  закорючка,  а  не  стрекоза.
Перестань  морочить  мой  разум,
папа,  разуй  объективней  глаза.

                 *            *            *

А  живая  стрекоза,
смотрит  кассетными  бомбами  глаз,
и  миллионы  детей  в  её  глазах,
бегают,  словно  газели,
на  которых  стрекозы
миллионы  лет  глазели
из  зарослей  изумрудной  зелени.

Стрекоза,  стрекоза,
а  какой  у  тебя  котангенс  -
спрашивают  девочки  и  кружатся  в  танце,
словно  па-де-испанки.

Мальчишки  бегают  за  ней
с  логарифмической  линейкой,
и  каждый  из  них  маленький  Линней.

Похожая  на  Монну  Лизу,
ловит  стрекозу  директриса,  
за  тонкую  бесконечную  биссектрису,
и  вместе  со  всем  классом
собирает  рассыпанные  в  траве  пазлы.

                 *            *            *

Стрекоза,  стрекоза,
почему  ты  такая  абстрактная?
Неужели  ты  вспорхнула
из  философского  трактата,
где  сидела  на  плече  у  рассудочного  Канта?

И  вообще,  почему  твоя  прозрачная  личность
вся  такая  геометричная,
состоящая  из  фигур,
начерченных  на  доске  лазури
химическим  карандашом  культуры.

-  Не  знаю  -  отвечает  стрекоза  -
может  потому,
что  геометрия  не  ведает  зла
и  солнца  эвклидовый  круг
мой  лепший  школьный  товарищ  и  друг.

На  уроках  Природы
я  с  ним  сидела  за  одной  партой
со  времён  неправильного  Апартеида
и  правильной  патриархальной  Спарты.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=726813
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 01.04.2017

Президент

Наш  президент  далеко  не  Перикл,
его  как-то  не  так  нарекли,
и  выпей  он  пол  литра,
и  выпей  он  даже  литр,
он  не  станет  Периклом,
потому,  что  не  вышел  ликом
и  не  тот  издаёт  он  рык.

Порошенко  не  де  Голль,
не  Гоголь  и  сколько  его  не  гугли
де  Голлем  никогда  не  будет,
как  впрочем,  и  Гоголем  тоже,
будет  просто  ходить  гоголем
по  политике,  словно  пО  полю,
потрясать  основы  глаголом,
а  на  самом  деле
король-то  голый.

           Из    какао  его  тёмная  душа,
           под  глазами  тёмные  мешки,
           чёрный  шоколад  с  орешками,
           ты  не  бей  меня  по  лбУ
           щелбаном  Дебальцево,
           ты  не  бей  меня  по  лбу
           иловайской  ложкою.

           Что  ни  говори
           и  что  ты  мне  ни  пшекай,
           я  не  верю  тебе,  Порошенко.
           Не  корми  меня  пшоном
           и  не  вскармливай  но-шпою,
           я  всю  жизнь  прожил  пешком
           голожопою  пешкою.

Наш  президент  скорее  уж  Крез,
капают  монетки  Порошенку  в  пузо,
сыпятся  монетки  сквозь  его  прорез,
Порошенко  
далеко  не  лузер,
едет  золотой  его  лендкрузер
мимо  хат  -  задрыпанных  мазанок,
по  Виннице,  по  Запорожью,
по  роскошному  украинскому  бездорожью.

           Ты  не  сыпь  мне,  Порошенко,
           порошок  на  рану;
           ты  не  сыпь  мне,  Порошенко,
           порошок  урановый,
           не  пускай  в  глаза  мне
           сахарную  пудру  -
           я  уже  давно  не  мальчик,
           и,  увы,  оным  не  буду.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=723696
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 15.03.2017

Оттепель

Растаял  грязный  снег,  бежит  вода
стремительно  в  какие-то  пространства
и  пьют  из  луж  асфальтных  города,
и  глушат  грязь  ремесленного  пьянства.

Неплохо  и  нехорошо,  а  просто  так,
худые  небеса  отхаркивают  слякоть,
в  подъезде  здания  стоит  кентавр,
вороны  продолжают  каркать.

В  какой  Декамерон,  в  какую  из  декад,
твоих  единорогов  мчит  меня  повозка.
Лети  мой  серый  день,  лети  скорей  за  МКАД,
в  объятие  той  женщины  Милосской.

Неплохо  и  нехорошо,  а  просто  так;
нехорошо,  неплохо  -  где-то  посредине.
Лети  мой  серый  дух,  куда-то  натощак,
в  ключицу  Бельведерскому  мужчине,

в  ребро  ему,  грудную  клетку  вскрыв
слесарным  инструментом  классицизма;
лети  мой  узкий  бес  сквозь  аморальный  Крым
в  оттаявшую  гущу  жизни.

Лети  в  размякший  горловой  декабрь,
в  бронхит  хронический,  в  простуженные  гланды,
из  Швеции  лети,  мой  пожилой  варяг,
в  оливковые  рощи  Спарты.

Как  хорошо,  как  плохо  всё  -  непревзойдённо  как,
быть  может  завтра,  я  забуду  эту  ересь
и  давит  слякоть  траурную  танк
и  падалью  снегов  леса  объелись.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=722329
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 08.03.2017

Дрянь рожденья

Снова  первое  марта,
снова  день  рожденье,
я  -  никто  в  девятом  колене,
я  -  никто  своему  поколению.

И  звать  меня  соответственно:
серость  и  посредственность,
и  на  это  первое  марта,
меня  тошнит,  
словно  Жан-Поля  Сартра.

Нет,  не  день  рожденья
и  не  день  варенья,
а  скорее  уж  дрянь  рождения,
и  варенье  ваше  тоже  дрянь;
вот  угораздило  же  родиться
в  такую  бездонную  рань.

В  такую  бредовую  ночь
с  двадцать  восьмого  на  первое
Богом  забытого  года,
со  всеми  своими  дремучими  "перлами",
прущими  с  горла.

Где  же  твоё  варенье,
твой  хрустящий  киевский  торт,
твоё  английское  
ангельское  пение
и  свечу  задувающий  рот?

Нет  не  варенье,  а  рвань  и  враньё
и  не  день  рожденья,
а  скорее  уж  тень  рожденья,
и  я  тоже  похож  на  тень
себя  самого,
персонального,  личного,  своего
эго,
что  бредёт  по  миру  то  ли  Олегом  
то  ли  просто  олигофреном.

Какого  хрена  -
куда  я  бреду
в  своём  собственном  персональном  закоренелом  бреду?

Вот  угораздило  же  родится  
в  такую  всемирную  грязь;
в  канун  весеннего  праздника
родится  же  такая  мразь.

В  эту  грязь  рождения,
падающий  с  высоты,
с  маленьким  детским  пенисом
в  руки  всех  несвятых.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=720959
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 01.03.2017

Древние древесные

Древние  древесные
идут  смешанным  лесом,
сочиняют  на  ходу  былины
про  Руслана  и  об  Людмиле.

Их  кора  от  старости  трескает,
идут  древние  древесные,
над  ними  солнце  бесстрастное
машет  протуберанцами.

Они  идут  по  сырому  Полесью,
несут  на  себе  ответственность,
дрожат  от  неё  поджилки.
Белый  гриб  стоит  у  развилки.

                       *            *            *

Древние  древесные  
сели  в  зарослях  орешника,
развернули  трухлявую  книгу,
из  очей  выгребают  глину.

Стали  читать  они  летопись,
шелестит  над  ними  нетопырь;
взгромоздили  на  книгу  руки,
стопудовые  шепчут  звуки.

Изучить  пытаются  грамоту,
что  осталась  от  давних  мамонтов,
чтобы  втиснуть  свои  габариты
в  коридоры  печатных  литер.

                       *            *            *

Ох,  неясные  буковки,  трудные.
Работяги,  однако,  не  трутни  мы,
нам  гораздо  будет  понятнее
жить  по  прелым  лесным  понятиям.

Мы  не  пользуемся  постулатами,
не  читаем  Олешу  с  Довлатовым,
и  свои  не  скрываем  принципы:
непролазные  и  не  принцы  мы.

Нас  замучили  всех  аксиомами:
Томасом  Манном,  Диланом  Томасом.
Мы  загрузли  в  вашей  симметрии,
средь  политиков,  меж  предметами.

                       *            *            *

Нам  из  леса  уже  не  выбраться,
не  вкурить  нам  сию  кириллицу,
мы  гораздо  древнее  видами,
мы  дружили  ещё  с  дравидами.

Мы  дружили  ещё  с  друидами,
бородатыми,  дальновидными,
нам  плевать  на  седло  с  педалями,
не  якшалися  мы  с  дедалами.

Наши  туловища  полопались,
не  боимся  мы  острых  лопастей,
раздавил  косолапый  ракушку,
мы  такие,  как  есть,  без  ретуши,
не  достигнем  постов  мы  в  ратуши.

                       *            *            *

Ох,  какие  тугие  вы,  древние,
ох,  какая  вы  все  же  деревня,
ваши  родственники  древляне,
были  и  то  не  так  постоянны.

Вы  бросайте  свои  инкунабулы,
вы  бросайте  свои  карбункулы,
житие  начитайте  набело
вместе  с  духом,  но  порознь  с  буквами.

Не  поможет  вам  всем  кириллица,
не  спасёт  вас,  увы,  латиница.
С  неба  дождик  на  душу  вылился  -
ваши  души  дождём  умылися.

                       *            *            *

Ваше  дело  жевать  прошедшее,
в  перегное  фосфоресцировать,
обниматься  с  корнями  лешего,
да  болотом  блуждать  с  кикиморой.

Не  всосать  вам  сие  -  современности,
не  понять  вам  её  подноготную.
Вы  живёте  в  дремучей  местности,
вместе  с  антами,  вместе  с  готами.

Не  ораторы,  нет,  и  не  риторы,
из  эклектики  нашей  бегите  вы,
замочив  босы  ноги  в  дейтерии,
замочив  босы  ноженьки  в  тритии.

                       *            *            *

И  захлопнули  книгу  древние,
затворили  псалмы  давидовы,
закопали  под  чёрным  деревом,
чтоб  нащадки  её  не  видели.

И  поднялись,  кряхтя,  древесные,
и  пошли  они  перелесками,
в  неизвестном  пошли  направлении,
захрустели  столетья  коленями.

А  под  ними  земля  червивая,
а  над  ними  звезда  червонная,
по  заглохшим  местам  Чернобыля
вдаль  древесные  тяжко  чапают,
месят  грязь  древнерусским  чоботом.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=719938
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 23.02.2017

Украина-Япония

Сев  на  скорый  поезд  Украина-Япония
я  покачивался  на  волнах  железнодорожного  моря
и  солнце  спешило  мне  навстречу
с  удвоенной  скоростью    -  поезда  и  Вселенной.

Рядом  со  мной  возвращаясь
из  очередного  кинофестиваля  сидел
угрюмый  Такеши  Китано.

Напротив  клевал  носом  Акира  Куросава
на  коленях  его  уютно  дремал
то  ли  серебреный  лев  
то  ли  медведь  золотой.

Никто  из  этих  двоих
не  смотрел  в  окно  за  которым
подобно  развешенному  белью  развевалась  
моя  высохшая  Родина.

Это  моя  Отчизна  -  вдруг  сказал  я  
поднявшись  и  указывая  за  окно
размашистым  жестом  жаркого  патриота  -

возможно  наша  история
не  столь  безупречной  работы  как  ваша
и  мы  не  клюём  саке
мелкими  медицинскими  глотками  ласточек
пролетая  над  чашечками  миниатюрного  фарфора
и  женщины  наши  не  кланяются  
сложными  механизмами  гейш
наподобие  кукол  красивой  игрушечной  вежливости.

Но  я  люблю  эту  землю
каменную  бабу  её  терпения
грузоподъемную  степь  гнущуюся  под  урожаем
реки  текущие  в  силу  художественной  необходимости
неумолимых  певучих  людей  с  большой  дороги  -
забытую  Богом  Восточную  Европу.

-  Ура  -  закричали  ласточки  -
цирюльники  волосатой  лазури.
-  Он  сделал  это  -  промычали  пухлые  коровы  пережёвывая  Природу
и  даже  калеки  сидя  на  баяне
подмигнули  мне  с  пустого  перрона.  Молодец.

Только  Китано  по-прежнему  кривился
прокисшим  молоком  своего  лица  а  проснувшийся  Куросава
не  понимая  мигал  приблизительным  зрением.

Да  я  сказал  это  
и  пусть  теперь  на  меня
косо  смотрит  подозрительный  русский  язык
пусть  кремлёвский  бухгалтер  фашистов
занесёт  меня  в  свой  пасмурный  список  -  я  сделал  это
и  если  нужно  повторю  это  снова
даже  перед  лицом  донецких  сжигателей  флагов  -
литыми  железобетонными  мордами.

Но  мне  стало  стыдно
что  я  разбудил  Куросаву.  Бедный  старик
извини  я  с  тобою  согласен:  Отчизну  любить  -
труд  очень  скромный.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=718562
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 16.02.2017

Энеизм

Эней  вчера  потерял  Отчизну,

Эней  плывёт  на  кораблике  жизни,
а  куда  плывёт,  он  и  сам  не  знает,
синее  море  Энея  колеблет,
синее  море  его  колебает,
синее  море  -  заколебало,
на  вершинах  волн  пасутся  барашки,
по  спине  Энея  бегут  мурашки:
да,  что  я  какой-то  Бумбараш,
что  ли?
Но  задёргали  меня  штормы,
все  задёрнуты  давно  шторы,
не  видать  моей  любой  Неньки,
хоть  глаза  залей
хоть  выколи  зенки.

Я  зашорен,  и  это  не  шутка,
я  зашуган  давно,  как  Шурик,
я  прошу  вас,
боги,  дайте  мне  напоследок,
горсть  земли  и  шматочек  неба
моей  родины  давней,
но  вокруг  
не  родинки,  а  бородавки
на  телах  у  женщин  -  голые  жопы,
папарацци,  глянец  и  фотошопы.
Не  видать  Восточной  Европы.

Куда  ни  глянь
всюду  синяя-синяя  бескрайняя  гладь,
никого  кругом  кого  можно  послать,
и  Эней  плывёт  на  кораблике  жизни
в  вечных  поисках  Новой  Отчизны.

Море  волнуется  раз,  море  волнуется  два,
парус  трепещет  едва-едва,
все  фигуры  на  месте  замри:
крабы,  мурены  и  корабли.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=717678
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 11.02.2017

Не белеет парус

                                                           Белеет  парус  одинокий...
                                                                                     М.  Ю.  Лермонтов


Нет,  не  белеет  парус,
просто  темнеет  старость,
моря  не  видно  тоже,
берег  никто  не  гложет.

Всё  изменилось  в  мире,
прежней  -  одна  немилость,
в  прошлом  -  одна  опала
из  бирюзы,  опала.

Люди  играют  в  счастье,
двери  раскрыты  настежь,
сброшены  шмотки  на  пол,
стол  стеарин  закапал.

За  горизонт  исчезли
юность  твоя  и  честность,
кинутая  перчатка
вскрикнула,  словно  чайка.

За  чередой  осталась
наша  с  тобою  малость,
крохотность  и  мизерность,
суглинок  твой  и  зёрна,

наше  зеро  и  Зорро
нам  не  поможет,  скоро
мы  с  тобой  станем  солью
на  побережье  сонном.

Можно  ли  быть  при  деле,
не  в  не  у  дел,  а  в  теме,
с  толком  -  не  только  выжить,
быть  этой  жизни  выше?

Хочется  то  ли  каркнут,
то  ли  ткнуть  пальцем  в  карту,
то  ли  пропасть  беспечно
за  частокол  отечеств,

но  не  белеет  парус,
нет,  не  белеет  парус.
Море  гремит,  нас  грабят.
Якорь  обнявший  крабик.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=716333
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 05.02.2017

Ты либидо моё, либидо

Ты  либидо  моё,  либидо,
ты  лебёдушка,  ты  не  быдло,
как  бы  быдло  тебя  не  кадрило,
ты  не  та,  не  из  их  эскадрильи,
ты  останешься  вечно  за  кадром
со  своим  одиночеством  
грёбанным  рядом.

Было  золотом,  стало  медью,
было  резвым  ещё  намедни,
а  теперь  ни  одна  миледи,
не  причастна  к  твоей  корриде,
не  поверит  твоей  трагедии.

Ты  либидо,  меня  задолбало,
что  не  сделай,  тебе  всё  мало,
но  давно  уж  закончился  полдень,
но  давно  уж  закончился  подвиг
твоих  игр  
гормональных,  голодных.

Ты  либидо  моё,  либидо,
я  не  сплю,
я  смотрю  по  ночам  твоё  видео,
где  играют  на  флейтах  длинных
твои  фрейлины,  Пазоллини.

Ну  и  где  же  твои  Апеннины,
ну  и  где  твои  ночи  Кабирии,
твои  звёзды  крупнокалиберные
над  украденными  сабинянками,
над  постелью  влюблённой  Калабрии?

Нет  ничего  
и  уже  не  предвидится,
скрылись  девы  со  смуглыми  лицами,
крали  канули  синеокие,
но  зато  золотое  Барокко
моего  одиночества  вечно  под  боком

всенощное
то,  что  спит  равномерно  покачиваясь
в  электричке,  над  раскрытым  Боккаччо.

Что  ж  либидо,  тебя  не  увижу  я.
Ты  либидо  моё  обиженное,
на  которое  возят  воду
и  которое  поливают
чуть  бухие  твои  калигулы,
в  стельку  пьяные  донжуаны.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=713196
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 19.01.2017

Почти сонет 03

Когда  бы  всех  засыпало  на  праздник  снегом,
я  вырыл  бы  в  снегу  для  нас  двоих  берлогу,
где  можно  было  бы  поставить  нашу  ёлку,
открыть  шампанское  и  встретить  Новый  год.

Сокрытые  от  всех  в  берлоге  нашей  тёплой,
мы  встретили  б  с  тобою  Новый  год  в  обнимку.
Над  нами  детвора  в  снежки  б,  смеясь,  играла
и  баррикады  строила  для  революций  звонких,
в  то  время  как  для  нас  часы  б  остановились,
и  чтобы  мы  ни  делали  показывало  б  ровно  полночь,
и  пахло  б  целлюлитной  шкуркой  мандарина,
и,  словно  в  янтаре,  застыли  б  пузырьки  в  бокалах,
и  можно  было  б  снова  смело  загадать  желанье,
которое,  увы,  не  сбудется  уже  вовек.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=711779
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 12.01.2017

Из жизни рыб и людей

Я  сидел  на  берегу  с  удочкой  в  руках,
глядел  на  индейский  поплавок,
который  мне  подарил  Чинганчкук  Большой  Змей.
Джордж  Вашингтон  до  сих  пор,
смотрит  на  меня  из-подо  лба,  
не  по-доброму,
со  своих  защищённых  долларов.

Никто  не  хотел  клевать,
все  хотели  жить;
никто  не  хотел  плевать
на  свою  жизнь.

Я  сочувствовал  рыбе  
и,  как  никто  другой,  я  её  понимал
обеими  полушариями  своего  сельского  ума,
ведь  мы  вышли  из  общей  глубины,
оставили  одну  и  ту  же  глыбу,
и  на  всех  нас  обрушился  общий  дар
жизни  -  на  меня  и  на  рыбу.

Но  вот  кто-то  клюнул,  несчастный:
быстро  задёргался  поплавок,
индейцы  на  радостях  пустились  в  ритуальную  пляску,
и  даже  Джордж  Вашингтон,
в  кои-то  веки,
милостиво  подмигнул  мне  своим  мешковатым  веком.

-  Ага  -  заорал  я  рыбе  во  всё  горло  -  доигралась.
Наконец-то  я  тебя  обманул.
Где  же  был  твой  хвалёный  архейский  ум?
Нет  у  тебя  ума  и  в  помине
и  никто  тебя,  рыба,  уже  не  помянет
ни  украинцы,
ни  россияне.

Вот  и  пришёл  тебе,  рыба,  Гитлер  капут,
вот  и  увенчался  лаврушкой  и  солью
мой  долгожданный  труд.

Только  не  надо,  не  смотри  на  меня
своим  выпуклым  близоруким  оком;
перламутровые  бусы  своих  глаз  утри,
я  не  понимаю  твоих  утрат
и  слёзы  твои  всё  равно  проигнорирую,
будь  ты  хоть  кистеперою  рыбою
или  щукою  пресноводной  Руси  -
не  отпущу  и  не  проси.

Но  рыба  всё  на  меня  смотрела
однобоким  глазом  своего  тела,
она,  как  будто  мне  говорила:
этот  окружающий  мир,  я  его  не  понимаю,
всякая  букашка  его  понимает,  а  я  нет.
Я  такая  дура.
И  рыба  била  хвостом  бескультурно
и  тяжко,  но  беззвучно  вздыхала
во  весь  рот  своего  волжского  диалекта.

-  Но  с  другой  стороны  -  рыба  говорила  -
я  ведь  не  горилла,
чтобы  всё  понимать,  ни  макака  какая-то,
поверьте,  мне  не  в  чём  раскаиваться.
И  рыба  раскланивалась
передо  мной,  нахалом,
и  тут  же  задыхалась
от  ветра,  солнца,  звёзд  и  синевы.

...  но  не  совсем,
потому  что  с  последним  дыханием  
я  её  отпускал  в  кругосветное  плаванье,
хотя  понимал,  что  делаю  неправильно,
что  ей  не  доплыть  до  перевёрнутой  Австралии,
я  всё  понимал,
но  всё  равно  отпускал.

Ты  приплыла  к  нам  из  мезозоя,
в  дороге  ты  натёрла  кровавые  мозоли,
по  пути  потеряла  ненужный  дар  речи,
чтобы  в  конце  встретиться  с  человечеством,
со  всеми  нами.
Стоило  ли  это  таких  трудов?  
мы  люди  не  понимаем.

Мы  стоим  друг  против  друга
и  смотрим  в  толстое  запотевшее  стекло
и  каждый  из  нас  думает  о  своём.

Плыви  разумная  рыба,
работая  плавниками  и  лопастями,
перед  тобой  новая  эра  -  милости  просим;
я  вновь  тебя  отпускаю
на  радость  Природе  и  всей  небесной  системе.
И  звёзды  взяв  пальцы  в  рот
по-мальчишески  мне  свистели.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=708214
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 24.12.2016

Житие электросварщика

Сначала  он  боялся  высоты.  Глянь,  твоя  мама  идёт.  Артурчик,  смотри,  пять  копеек  упало.  Шутили  над  ним  зубатые  рабочие.  Но  Артур  быстро  овладел  собой,  взял  над  собой  верх  и  подружился  с  высотой.  Стал  с  ней  на  "ты".

Внизу  был  Вавилонск.  Верней,  он  угадывался  внизу:  маленькие  слипшиеся  кварталы  новостроек,  среди  которых,  то  там,  то  сям,  торчали  одноногие  жирафы  башенных  кранов.  Кварталы  были  расцарапаны  ровными  линиями  автодорог  и  ещё  более  прямыми  -  железнодорожных  веток.  Вавилонск  кипел,  чёрные  дыми  от  котелен  и  асфальтных  заводов,  трубили  в  поднебесье.  К  очередной  стройке  века,  отовсюду,  с  разных  сторон  мира  стекались  пресмыкающиеся  эшелоны  со  стройматериалами.  Стройка  эта  впитывала  в  себя  всё,  словно  наращивая  мышечную  массу,  перед  тем,  как  покорить  в  рывке  новую  отметку.  Людей  внизу  было  не  видно  -  с  такой  высоты  их  как  бы  уже  не  было  в  Природе.

Первые  недели  работы  на  стройке  века,  Артур  регулярно  возвращался  с  небес.  Тяжёлая  расшатанная  клетка  грузового  лифта  со  скрежетом  опускала  его  и  ещё  дюжину  молодых  электросварщиков  на  землю.  Здесь  он  жил,  как  гражданский  житель,  а  не,  как  электросварщик,  свою  профессию  оставляя  на  небе,  на  земле  она  была  лишней.  Как  человек,  Артур  имел  отношения  с  конторскими  служащими,  кондукторами  и  водителями  общественного  транспорта,  собутыльниками  в  комнате  общежития  и  Занусей  -  молоденькой  продавщицей  продовольственного.

Зануси,  наверное,  его  любила,  особенно  в  свободное  от  работы  время.  В  подсобке  магазина,  они  несколько  раз  оставались  вдвоём,  после  рабочей  смены.  Там  они  распивали  бутылку  водки,  закусывали  килькой  в  ржавом  томатном  соусе  с  чёрным,  разорванным  вручную  хлебом  и,  расстелив  газету  с  портретами  передовиков  производства,  занимались  любовью  -  имели  полное  право.

Но  скоро  Артур  перестал  возвращаться  на  землю.  А  зачем?  На  небе  была  работа,  на  земле  -  лишь  скучный  лакедемонянский  быт,  да  редкие  сырые  отношения  с  женщиной.  Там  в  высоте  он  был  при  деле,  а  здесь  как-то  терялся,  становился  неуверенным  и,  чтобы  обрести  своё  право,  Артуру  приходилось  крепко  пьянствовать.  К  тому  же  Зануси,  как  оказалось,  любила  не  его  одного,  она  вообще,  была  женщиной  не  жадной,  особенно  в  послерабочее  время,  когда,  почти  всякий  раз,  у  неё  налаживалась  личная  жизнь.

Поначалу,  перестав  опускаться  на  землю,  Артуру  как  будто  чего-то  не  хватало.  Он  томился  по  более  высокому  атмосферному  давлению,  по  густому  воздуху  индустриализации,  пахнущей  неистребимым  историческим  запахом  комнате  общежития,  по  мягкой  женской  доброте.  Но  скоро  это  начало  проходить,  Артур  был  слишком  молод,  чтобы  успеть  прочно  привязаться  к  шуму  и  грязи  земного  бытия.

Правда  существовали  выходные,  когда  стройка  века  останавливалась,  и  все  вынуждены  были  прогуливать  один  лишний  день.  Но  так  было  только  поначалу,  позже  стройка  века  стала  старше  и  набрала  хорошей  скорости,  выходные  отменили,  и  в  рабочих  начали  нуждаться  непрерывно.  Красные  календарные  воскресенья,  стали  обыкновенными  чёрными  днями.

Стройка  развивалась,  поднималась  дальше,  с  каждым  месяцем  выполненного  плана,  достигая  всё  более  высоких  атмосферных  слоёв.  С  годами  Артур  полюбил  высоту  и  более  не  мог  без  неё  жить.  Иной  раз  он  не  без  содрогания  размышлял  о  своём  возможном  возвращении  на  землю,  в  круг  обычных  приземистых  людей  с  их  низкорослыми  проблемами.

Артур  чувствовал,  как  в  нём  происходили  какие-то  перемены.  Воздух  стройки,  свежий  и  неустойчивый,  действовал  на  него  ободряюще.  Иногда,  в  минуты  краткого  перекура,  он  садился  на  край  металлической  конструкции,  свесив  кирзовые  ноги  в  бесконечность,  и  вспоминал  о  своей  прошлой  жизни,  лишённой  ветра  и  высоты.  Скучной  ему  теперь  представлялась  эта  жизнь,  очень  ограниченной,  низкой,  без  воздуха  и  перспективы.  Порой  он  вспоминал  нежадную  Занусю  и  что-то  тёплое,  на  какой-то  миг,  вновь  связывало  его  с  землёй  и  тянуло  обратно  к  влажной  женщине.  

Но  это  было  редкое  и  мимолётное.  Артур  ощущал,  что  в  нём  происходили  изменения,  и  что  изменения  эти  носили  вполне  реальный,  даже  физический  характер.  Внутри  Артура  росло  чувство  чего-то  необычного  и  большого,  словно  кто-то  в  его  середине  развернул  свои  широкие  крылья.  "Ничего  необычного  в  этом  нет  -  сказал  ему  доктор,  во  время  ежегодного  медицинского  осмотра  -  просто  от  постоянной  жизни  наверху,  у  вас  расширилась  грудная  клетка,  конструкция  рёбер  раздвинулась,  давая  стеснённым  вашим  лёгким  больше  возможностей"

Теперь  Артур  не  только  больше  вдыхал,  но  и  дальше  видел.  Зрение  его  становилось  острее,  дальнобойнее,  соколинее.  Устремлённый  с  высоты  взгляд,  теперь  различал  внизу  мелкие  штрихи  и  карандашные  подробности.  С  возрастом  зрение  всё  более  изощрялось  и  если  бы  не  работа  электросварщиком,  которая  за  смену  выжигала  миллионы  и  миллионы  клеток  сетчатки,  то  Артуру  со  временем  неминуемо  грозило  бы  превратиться  во  всевидящего.  Став  на  самую  верхнюю  точку  строящейся  башни,  он  мог  бы  с  лёгкостью  обогнуть  землю  своим  сверхчеловеческим  зрением  и,  в  конце  концов,  увидеть  самого  себя  со  спины.

Жизнь  на  небе  в  бытовом  отношении  была  очень  скудной.  Спал  Артур,  вместе  с  такими  же  отказавшимися  от  земли  рабочими,  в  сырой  провонявшей  бытовке,  где  вся  бригада  переодевалась  в  трудовую  одежду.  Спали  они  на  топчанах,  заваленных  робами  и  тухлыми  фуфайками.  Ели  мало,  только  то,  что  приносили  с  собой  их  товарищи  по  смене  -  клевали  оставшиеся  крошки  хлеба  и  подбирали  нагретые  осклизлые  кусочки  синичкиного  сала.  Этого  им  хватало  вполне,  они  похудели,  но  чувствовали  себя  бодро,  выполняли  план  на  сто  пять  процентов.  "Это  оттого,  что  гравитация  действует  на  нас  с  меньшей  силой  -  думал  Артур  -  мы  не  вынуждены  так  много  сопротивляться  силе  притяжения  и  поэтому,  как  птички  небесные,  можем  свободно  существовать  на  урезанном  пайке.  Мы  можем  питаться  только  тем,  что  с  носа  упало,  совершенно  без  вреда  для  своего  здоровья  и  показателей  производительности".

Скоро  Артур  напрочь  отказался  спускаться  на  землю,  к  зданию  конторы,  чтобы  получить  в  кассе  свою  зарплату.  Зачем  мне  деньги,  у  меня  всё  есть,  пояснял  он  своим  более  материальным  товарищам.  Ем  я  с  гулькин  нос.  При  такой  гравитации,  мне  вполне  достаточно  и  божьей  росы.

Вечером,  когда  его  смена  подходила  к  концу,  Артур  бывало  с  удовольствием  озирал  стройку  века  -  тысячи  разноцветных  вспышек  электросварочных  работ  озаряли  вокруг  наступающие  сумерки.  Отовсюду  сыпались  каскады  ослепительных  искр,  и  чем  гуще  становились  сумерки,  тем  ярче  полыхали  фонтаны  из  рук  электросварщиков.  Вскоре  сумерки  уходили,  а  из  темноты  начинали  колоться  первые  кремнистые  звёзды  Мироздания.

Именно  в  такой  вечер  Артур  увидел  Ангелину  -  хрупкую  девушку,  монтажницу  железобетонных  конструкций  с  васильковыми  глазами  и  огромными  брезентовыми  рукавицами.  Также  как  и  Артур,  она  смотрела  вокруг,  любуясь  ежедневным  новогодним  фейерверком  комсомольской  стройки.  Они  познакомились  и  стали,  каждый  вечер,  вместе  наблюдать  за  фронтом  строительных  работ.

После  рабочего  дня,  они  ходили  по  недостроенным  этажам  башни,  держась  за  руки,  и  почти  не  пользуясь  даром  речи.  Всё  было  понятно  без  слов  -  любовь,  вот  как  это  называлось.  Встречаясь,  они  подолгу  смотрели  друг  другу  в  загорелые  высокогорные  лица.  Временами  они  спускались  на  нижние  этажи,  где  уже  вовсю  трудились  бригады  отделочников.  Там  было  много  штукатуров  и  плиточников,  они  никогда  не  видели  высоты  и  относились  к  миру  с  простой  варварской  материальной  грубостью.  Отделочники  посмеивались  над  Артуром  и  Ангелиной,  не  понимая  смысла  их  удовольствия.

Иногда  радость  врывалась  в  их  жизнь  неожиданно  даже  для  них  самих  -  так  было,  когда  они  вышли  к  железнодорожному  мосту,  который  на  большой  высоте  должен  был  соединять  две  смежные  башни.  Мост  был  недостроен  и  не  с  того,  ни  с  сего,  обрывался  на  открытом  воздухе,  прямо  посредине  пространства.  Местный  рабочий  класс,  занятый  на  этом  участке,  облюбовал  мост  и  ходил  сюда  для  активного  отдыха.  Здесь  он,  шумными  коллективами,  играл  в  карты,  пил  тёплый  алкоголь  и  наблюдал,  как  молодежь,  в  коротких  сатиновых  трусах,  прыгала  в  протекающую  под  мостом  Ефратку.  Окунувшись,  молодёжь  возвращалась  по  аварийной  железной  лестнице.  Взобравшись,  они  загорали  на  каком-нибудь  металлическом  конструктивном  элементе,  облепив  его  стайкой  голых  ласточек.  Приходили  сюда  и  итээровцы,  со  своей  слабой  бледною  мускулатурой  и  книгой  зажатой  под  мышкой.  На  мосту  было  много  визга  и  пахло  чёрной  нефтяной  пропиткой  для  шпал.

Артуру  и  Ангелине  здесь  было  особенно  хорошо,  среди  пружинистых  тел  и  задорного  смеха  пролетариата.  Сварщик  любил  наблюдать,  как  Ангелина,  стоя  у  обрыва  моста,  в  своём  простеньком  купальнике,  готовилась  к  прыжку:  худенькая,  коричневая,  напряжённая.  Иногда  внизу  по  реке  плыла  толстая  колбаса  груженой  баржи.  Иные  смельчаки  прыгали  прямо  в  кучи  перевозимого  баржей  песка.

-    Мне  кажется,  что  я  такая  лёгкая,  что  даже  когда  упаду  с  вершины  башни,  то  не  разобьюсь,  а  спланирую  на  поверхность  земли,  словно  пёрышко  -  говорила  Ангелина  Артуру  в  минуты  особого  душеного  расположения.

-    Глупенькая,  глупенькая  -  только  и  мог  сказать  непонятливый  Артур.
Однажды  работая  на  высоте  и  закончив  особенно  трудный  шов,  Артур  поднял  сварочную  маску,  чтобы  глотнуть  проточного  воздуха.  Сила  его  зрения  была  такова,  что  он  легко  мог  рассмотреть  идущую  далеко  внизу  женщину  -  это  была  Зануси.  Зануси  изменилась:  стала  шире  и  тяжелее.  Рядом  с  ней  шёл  какой-то  конторский  служащий  в  полном  расцвете  сил,  а  между  ними,  держась  за  руки,  шли  две  маленькие  белобрысые  девочки  с  экваториальными  бабочками  бантов  на  головах.  Зануся  была  довольной  матерью,  и  Артуру  стало  хорошо,  оттого,  что  там  внизу  есть  простое  житейское  счастье,  и  люди  незатейливо  строят  пчелиные  ячейки  общества.

Удивился  Артур:  столько  времени  прошло,  а  он  и  не  заметил.  Время  на  высоте  шло  по-другому,  и  ход  его  кардинально  отличался  от  хода  времени  внизу.  На  земле  время  было  заметней,  на  земле  время  было  стремительней,  и  больше  была  сила  трения,  с  которой  время  действовало  на  вещи.  Вещи  быстрее  амортизировались  и  морально  устаревали.  Люди  тоже.

В  этот  день  случилось  большое  горе.  Прораб  пришёл  к  Артуру  на  рабочее  место,  отключил  подачу  тока  на  сварочный  аппарат  и  положил  тяжёлую  руку  в  рукавице  на  артуровое  плечо.  Он  ничего  не  сказал,  даже  не  посмотрел  Артуру  в  глаза,  но  на  его  лице  застыла  тяжесть  человеческого  существования  и  Артур  всё  понял.

Ангелина  разбилась,  нарушив  технику  безопасности  при  монтаже  железобетонных  конструкций.  Она  была  настолько  уверенной  в  своей  лёгкости,  что  даже  не  надела  оранжевого  монтажного  пояса.  Очевидцы  говорили,  что  она  падала  медленно,  некоторые  утверждали,  что  Ангелина  даже  улыбалась  при  падении,  словно  понимая,  что  не  разобьётся.  Но  не  спланировало  пёрышко  Ангелины,  а  с  жутким  костным  хрустом  врезалось  в  поверхность  земли.  Мокрое  кровавое  пятно  осталось  от  Ангелины,  останки  её  собирали  рабочие  подсобного  хозяйства,  облагораживавшие  территорию  стройплощадки.

День  похорон  был  последним  днём,  когда  нога  Артура  ступила  на  землю.  Закопав  мёртвую  Ангелину  на  два  метра  в  почву,  он  вернулся  на  своё  рабочее  место,  и  навсегда  потерял  интерес  к  земле.  В  тот  день  он  даже  не  взял  отгул  по  состоянию  души,  хотя  вся  бригада  уговаривала  его  отдохнуть  от  горя.  Но  Артур  отказался,  он  просто  поседел  за  один  рабочий  день,  как  будто  выполнил  поставленную  бригадиром,  задачу  невероятной  профсложности.  С  тех  пор  никто  не  слышал  от  Артура  ни  слова,  несчастье  отобрало  у  него  дар  речи  раз  и  навсегда.

С  этого  времени  Артур  просил  у  бригадира  отдельную  работу  и  скоро  стал  совершенным  отшельником.  Иногда  он  неделями  не  возвращался,  выполняя  план  где-то  в  стороне  от  общего  фронта  работы.  Чем  он  питался  и  что  делал  в  свободное  время,  никто  не  знал.  Швы,  сваренные  Артуром,  были  близки  к  идеалу,  и  поэтому  начальство  его  уважало  и  шло  навстречу,  с  пониманием  относясь  к  одинокому  методу  труда.  Вскоре  от  долгого  отсутствия  бригада  стала  забывать  о  своём  сварщике  и  табелировала  его  по  инерции,  как  почётного  члена  коллектива.    

На  многолюдной  стройке  всегда  существовала  текучка  -  одни  кадры  увольнялись,  другие  -  устраивались,  поддерживая  постоянный  круговорот  кадров  в  Природе.  Скоро  Артура  перестали  узнавать,  когда  он,  молчаливый,  приходил  на  планёрки.  Его  имя  было  совершенно  неизвестным  среди  вновьприбывших  рабочих  рук.  Да  и  не  до  Артура  было  в  последнее  время:  стройка  входила  в  свою  завершающую  стадию.  Аврала  было  не  избежать,  и  поэтому  мало  кто  обращал  внимания  на  печального  рабочего  в  широкой  брезентовой  робе.

-    А  кто  это  -  спрашивали  разнорабочие  друг  друга.
-    Да,  так  -  электросварщик  какой-то  -  говорили  разнорабочие  чуть  постарше  -  их  тут  тьма.
На  такой  высоте  было  мало  друзей,  на  такой  высоте  были  только  птицы,  но  лишь  самые  сильные  из  них  достигали  отметки  сварочных  работ  и  сопровождали  сварщиков  в  их  трудовой  деятельности.  Безымянный  и  всеми  забытый  Артур  спокойно  доживал  свой  трудовой  стаж.

Башня  достигла,  наконец,  нижних  слоёв  стратосферы,  птицы  перестали  посещать  рабочее  место  людей,  дышать  становилось  всё  труднее  и  всё  хуже  горели  старинные  сварочные  электроды.  Из-за  разряжённой  атмосферы  сварочный  шов  становился  всё  менее  уверенным.  Все  сварщики  переходили  на  другой,  улучшенный  вид  электродов,  рассчитанный  на  горенье  в  условиях  дефицита  кислорода.  Только  Артур  упорно  использовал  электроды  морально  устаревшей  конструкции  -  они  ему  был  дороги,  как  память  об  Ангелине.  Глядя  на  них,  электросварщик  вспоминал  свою  краткую  несчастную  любовь.  Слёзы  тогда  появлялись  на  глазах  электросварщика,  и  он  начинал  понимать  людей,  которые  пили  на  рабочем  месте,  и  падали  вниз  во  время  весёлой  хмельной  неосторожности.

И  вот  наступил  последний  день  стройки  века.  Далеко-далеко  внизу,  у  самого  подножья  башни,  где  шумел  Вавилонск,  собралась  многочисленная  толпа  трудового  коллектива.  Все  желали  видеть,  как  профильное  начальство  из  министерства,  перережет  красную  ленточку  и  сдаст  долгожданный  объект  в  эксплуатацию.  Только  один  Артур  не  спустился  вместе  со  всеми.  Он  не  хотел  участвовать  в  общем  столпотворении,  чтобы  смотреть  торжественную  сдачу  объекта.

Эта  стройка  была  его  жизнью,  он  постарел  здесь  и  теперь  не  понимал,  что  ему  делать  дальше  -  сварочные  работы  закончились  навсегда.  Его  жизнь  подошла  к  финалу,  она  превращалась  в  сплошной  отгул,  на  земле  его  ждала  скучная  пенсия.  Он  прекрасно  знал,  что  земным  пенсионером  он  долго  не  проживёт  -  очень  скоро  состарится  и  станет  мертвым.  Артур  не  боялся  смерти,  но  смерть  от  времени  и  скуки  казалась  ему  постыдной,  недостойной  строителя-высотника  и  электросварщика  шестого  разряда.

Артур  взобрался  на  самую  высокую  точку  башни,  вся  земля  была  перед  ним  как  на  ладони  -  маленький  голубоватый  шарик.  Сердце  сварщика  стучало  молотком,  словно  забивая  гвозди  в  деревянную  грудную  клетку.  Его  зрение,  по-прежнему  острое,  видело  всё  на  планете.  Люди  внизу,  как  опарыши,  копошились  на  прогнившем  куске  жизни.  Здесь  же,  на  недоступной  высоте,  дули  мощные  постоянные  ветра,  обветшалая  брезентовая  куртка  Артура  трепетала,  словно  прапор.  Могучий  ток  воздуха  сбивал  с  ног  человека.  Ни  одна  птица  сюда  не  долетала,  ни  один  ястреб  не  брал  эту  высоту  -  только  электросварщик,  седой  и  лёгкий,  как  пушинка,  парящая  в  воздухе.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=707929
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 22.12.2016

С той поры

Мне  давно  бы  пора
пообрезать  претензии,
ведь  земная  кора,
как  английское  лезвие.

С  той  поры  паралель
с  паралелью  не  сходится.
Слышу  шёпот  корней
и  шатание  ходиков.

С  той  поры,  как  татар
тьма  стояла  под  Киевом,
постарел,  но  не  star,
с  выдающимся  выменем.

С  той  поры  упыри
расплескались  чернилами.
Кровь  гниющей  зари
над  червивым  Черниговом.

С  той  поры,  мне  пора,
мне  пора,  но  не  хочется,
от  родного  пера
и  гусиного  почерка.

С  той  поры  напрямик
через  трауры  в  прошлое:
белобрысый  старик  
и  с  душою  поношенной.

С  той  поры  умереть  -
это  суть  наилегчего.
Снова  пряник  и  плеть,
и  печенье,  и  "печево".

С  той  поры  топора
не  унять  космогонию,
ведь  земная  игра,
не  пустая,  не  полая.

Ведь  земная  игра
человечностью  полная.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=706679
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 15.12.2016

Легионеры и евангелисты

Как  правило,  легионеры
не  пишут  евангелий,
среди  легионеров
мало  моисеев  и  илий,
и  вообще  священные  тексты
это  не  их  парафия.  Их  парафия
воевать  с  тернистым  немцем
или  сражаться  с  Парфией,
короче  говоря,  легионеры
не  дух,  а  скорее  мускулы,
от  них  несёт  горелым
и  плотоядным  мускусом,
и  если  кто-то  из  них  причастен
к  тайнам  благой  вести,
то  это  чистая  случайность,
поверьте,
которая  случается
с  ними  раз  в  тысячелетье
или  раз  в  несколько  тысячелетий,
если  быть  точнее,
а  в  остальное  время
наши  легионеры
имеют  обыкновение
не  писать  евангелие,
а  совершать  возлияния
или  возлежать  на  ложе
с  вожделенною  женой,  
знойных  детишек  преумножая;
да,  они  застрельщики,
но  не  библейского  рая,
а  совершенно  иных  отношений:
конные  или  пешие,
они  не  гнут  свои  толстые  шеи
и  не  подставляют  прочные  щёки,
а  ни  левые,  а  ни  правые,
как  подобало  бы
себя  вести  в  этой  жизни
Матфею  или,  тому  же,  Павлу  -
не  легионеру,
а  перелистывающему  
книгу,  рядовому  евангелисту.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=701302
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 18.11.2016

Евангелион

1

Летит  ангел  
с  благою  вестью,
но  не  с  пальмовой  ветвью,
а  скорее  с  напалмовой,
окружённый  древним  ай-ти  полем,
что  б,  не  дай  Бог,  ни  один  японец,
облачённый  в  грешные  доспехи  Евы,
не  ходил  по  ангельским  мукам,
не  трепал  ангелам  нервы.

2

Маленький  мальчик  -  подросток
с  головой  в  абсолютном  сексе;
он  ещё  не  вырос,
гормональный  выброс,  молокосос,
глядящий  на  женский  сосок,
словно  с  него  капает
сок.  
Так  вот  какому  Приапу,
так  вот  какому  Сатиру,
Селену,  
доверили  будущность  мира
и  даже,  возможно,  Вселенной.

3

Евы  и  Ангелы
сошлись  в  титаномахии,
устроили  махалку.  Обе  машинерии
меж  собой  не  поделили  оба  полушария
Земли.  В  борьбе  за  голубой  шарик
все  средства  хороши,  
даже  обветшалые,
если,  конечно,  вы  шарите
в  этом,  а  не  так,  как  Шариков
Полиграф  Полиграфович,  чьи  ролики
давно  закатились  за  шарики,
представляете.

4

Есть  такая  работа  -
защищать  человечество,
а  не  только  своё  Отечество,
свою  фамилию,  имя,  отчество,
но  и  всё  человеческое  общество,
так  сказать,  всю  цивилизацию,
коей  ты  являешься  крупицею,
спицею  
общего  раскрученного  колеса  -
ну  и  что,  что  без  матери,
что  из  того,  что  без  отчима,
без  отца.

5

Ангелы  идут  по  очереди,
евы  стреляют  в  них  очередью
из  своего  райского  сверхоружия,
только  толку-то,
город,  типа  Токио,
всё  равно  разрушен,
евы  снова  в  проигрыше,
ангелы  снова  непрошенные
и  кому  этот  Евангелион  нужен,
я  вас  спрашиваю.

6

А  ядро-то  красное,
тронь  его  и  облущится  краска
на  фруктовых  полотнах  Ван  Гога,
а  с  тебя  облезет  вся  шкура,
(всё  мясо  и  вся  культура)
и  ты  останешься  голым,
словно  после  линьки,
и  всё  придётся  начинать  сначала
с  картин  да  Винчи,
с  картин  Шагала,
шаг  за  шагом,
выстраивая  основу,
по-скотски  наращивая  мышцы,
пока  снова  
не  превратишься:
в  вечность,
в  вещественность,
в  личность

7

Кто  против  ангелов?  -  мы  люди,
погрязшие  в  своих  буднях,
живущие  в  вечных  сумерках,
где  всё  живое,  считай  что,  умерло,
а  светлое  давно  померкло,
но  если  смотреть  сверху:
Земля  голубая-голубая,
словно  Фреди  Меркури.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=698012
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 01.11.2016

Народ

Мой  народ  никогда  не  плачет,
он  просто  всю  жизнь  ишачит,
не  устраивая  себе  перекуры
с  сигаретой  всемирной  культуры.  

Мой  народ  на  лоне  Природы,
сажает  весенние  огороды,
растит  трансцендентную  сою,
что  грешной  вырастет  колбасою.

Мой  народ  не  идеален,
у  него  меркантильные  идеалы,
он  смотрит  с  надеждой  на  Запад
и  держит,  протянутой,  мелкую  лапу.

Мой  народ  -  миролюбивый,
над  ним  колосятся  лиловые  сливы,
над  ним  колосятся  пурпурные  вишни  -
моему  народу  не  надо  лишнего.

Он  не  хочет  чужого  счастья
и  не  строит  его  на  чужом  несчастье,
мой  народ  достаточно  скромный,
от  Харькова  и  до  Ровно.

Но  он  знает  себе  и  место  и  цЕну,
хоть  каждый  народ  бесценен,
но  это  не  наш,  не  славянский  случай  -
не  каждый  этнос  своё  получит.

Мой  народ  раскидало  по  миру:
Канада,  Канберра,  Курилы.
Хлебнул  он  в  три  горла  хохляцкого  горя
в  хождениях  за  три  моря.

Мой  народ  неизменно  прекрасен
на  фоне  дворцов,  заводов  и  пасек,
и  даже  под  тяжкой  плитою  надгробий
мой  народ
всё  равно  бесподобен.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=694523
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 15.10.2016

Ёжик Ежи

Ходит  ёжик  по  Европе
мимо  замков,  мимо  замшевых  музеев,
мимо  безропотных  еврейских  погромов,
мимо  окопов  и  концлагерей,
мимо  целующихся  геев,
вдоль  прекрасных  афиш  промелькнувших  дней.

Иногда  он  садится  в  ржавый  автобус
заглохший  в  бурьянах,  но  чаще
ёжик  ездит  на  велосипеде
или  просто  -  ходит  пешком.
Атлас  Мира  листает  проезжий  ветер  -
жизнь  увиденная  мельком.

Ёжика  зовут  Ежи  или  может  Индржих,
он  хорошо  знаком  с  Лёликом-Боликом,
собака  Рекс  его  лепший  друг;
вместе  они  играли  на  губной  гармошке,
срывая  частые  аплодисменты
у  серьёзных  гусей  и  домашних  кур.

Ну,  а  дома  Ежи  ждёт  Олинка
Берова,  но  войдёшь  в  туман  и  не  поймёшь:
кто  это  Олинка  или  Моника  Беллучи?
Тянется  Европой  пыльная  тропинка,
и  забравшись  в  канцелярский  замок,
ёжик  наблюдает  шпенглерский  закат.

Каждый  год  в  осеннем  тумане
ёжик  празднует  свои  именины,
дует  на  энное  количество  разноцветных  свеч
(отчего  по  стенам  землянки  пляшут  кривые  тени),
и  расчленяет  коричневый  чехословацкий  торт.

А  в  туман,  на  ходу  грызя  яблоки,  
входит  детская  пехота,
нарисованный  Карелом  Земаном,
проплывает  над  туманом  дирижабль,
танки  топчут  шоколадную  Прагу,
лапают  железными  хоботами  деревья,
давят  оркестровые  ямы,  полные  жаб.

Где  же  ты,  нежная  жизнь  забытых  мультфильмов,
производства  киностудии  "Баррандов",
что  же  сталось  с  твоей  киноправдой  -  ау.
Но  молчат  приземистые  чехи,
но  молчат  скрипичные  словаки,
только  лошадь  фыркает  на  воду
и,  от  фырканья  её  взлетевший,
кружится  над  миром  кровеносный  лист.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=693566
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 10.10.2016

Прожив

Прожив  сорок  шесть,
мой  волос  превратился  в  шерсть,
мой  голос  тонкий  пересох,
из  пор  посыпался  песок.

Один  среди  завалов  книг,
зачах  мой  Конг,  зачах  мой  Кинг,
мой  цвет  невинный  потускнел,
протёрся  на  щеках  мой  мел.

........................................

Прожив  сорок  шесть,
не  тянется  за  мною  шлейф
друзей,  знакомых  и  родных  -
не  бьёт  общения  родник.

Да,  я  не  Риддик,  что  ж,  пардон,
накроют  мертвеца  рядном
и  свечка  вырастит  в  руках:
мне  сорок  шесть  и  я  запах.

.........................................

Прожив  сорок  шесть,
годков,  я  понял,  что  не  шейх,
не  маг,  не  мачо,  не  халдей,
теперь  я  ем  лишь  холодец.

Увы,  давно  я  не  студент,
не  проживал  в  горах  Судет,
в  Баварии  я  не  бывал,
смеялся  там  не  мой  привал.

Не  видел  я  даже  Привоз,
мой  апогей  -  вступить  в  навоз.
Пространству  я  не  удружил
и  временем  не  дорожил.

.............................................

Прожив  сорок  шесть,
я  стал  совершенно,  как  Шрек;
и  путного  не  произнёс
и  изверга  я  не  низверг.

Разумного  я  не  изрёк,
не  стал  рок-н-роллом  мой  Рок,
я  самый  простой  имярек,
в  кустах  зажевало  мой  трек.

...............................................

Прожив  сорок  шесть,
скажу,  что  счастье  всё  же  есть,
но  оного  нельзя  купить,
будь  ты  купец,  будь  ты  пиит,

но  ты  не  он,  ты  не  Пилат,
тебя  не  вспомнят,  не  простят,
ни  римлянин,  ни  иудей.
И  действий  нет,  и  нет  идей.

Все  зимы,  вёсна,  как  с  куста,
шестая  сорок  пустота,
одна  шестая  часть  земли
и  тысяч  сорок  пыльных  ли.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=692186
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 03.10.2016

Драбина

             Жил  Степан  небогато  и,  конечно,  при  его  небогатстве,  одиноко,  ибо  какая  из  уважающих  себя  молодиц  согласится  жить  просто  так  и  бесплатно  спать  с  человеком?  То-то  и  оно  -  абсолютно  никакая,  разве  что  чудо  случится,  или  какая-то,  не  дай  Бог,  ворожба.  Однако  чуда  почему-то  не  случилось,  и  Степан  так  и  остался  жить  одиноким,  на  краю  деревни,  у  самого  смешанного  леса.
             Из  хозяйства  было  у  Степана  только  два  кастрированных  поросёнка,  гусочка  и  старая  лестница,  доставшаяся  ему  по  наследству  от  деда  Игната.  Добрый  был  хозяин  дед  Игнат  и  колдуном,  говорят,  был  замечательным,  и  всё    у  него  было  доброе,  надёжное,  а  вот  лестница  оказалась  самой  дрянной  вещью  в  его  господарстве:  вся  какая-то  кривобокая,  хромая  с  выгнутыми  перекладинами,  одним  словом  не  лестница,  а  самая  настоящая  драбина.
             И  вот  пришёл  однажды  к  Степану  сосед  Яков.  Говорит,  а  что  кум,  дашь  мне  драбину,  чтоб  я  полез  на  столетнюю  свою  грушу,  собрать  урожай  фруктов.
             Нет  проблем.  Бери  на  здоровье,  лезь  куда  тебе  надо,  рви  грушки,  может  и  мне  чего  достанется  из  плодов  твоего  знаменитого  сада.
             Взял  Яков  драбину  у  Степана,  прислонил  её  к  столетней  груше  и  полез  на  дерево  за  плодами.  Вылез,  смотрит,  а  на  дереве  сидит  его  сын  Гаврик:  примостился  на  толстой  ветке,  чавкает  смачную  грушу  и  улыбается.  И  всё  было  бы  ничего,  да  только  умер  его  Гаврик  почти  два  года  назад  от  рака  щитовидной  железы.
             Ну,  ничего  себе,  думает  Яков,  что  за  ворожба  такая  дивная.  Сынок,  это  ты?
             Я,  батьку,  отвечает  Гаврик,  а  кто  же  ещё.  И  всё  жуёт  грушку,  и  всё  улыбается,  довольный  такой  и  не  больной  ни  капельки.

             Прослышали  люди,  что  до  соседа  Якова  сынок  с  того  света  вернулся  и,  что  всему  виной  была  добрая  степанова  драбина.  Что  стоит  вылезти  на  неё,  на  самый  верхний  щабель,  как  сбывается  самое  заветное  желание  -  чудо,  та  й  годи.
             Стали  приходить  к  Степану  по  драбину  самые  посторонние  люди.  Тот  яблочек  принесёт,  тот  кусочек  свеженького  сала,  тот  весёлой  горилочки.  Всем  Степан  давал  драбину,  никому  не  жалел.  Чудо,  оно  общее  явление,  для  всех,  а  не  для  личного  злоупотребления,  как  же  тут  пожалеешь  -  берите,  пользуйтесь.
             Очень  скоро  узнал  об  этой  аномалии  большой  начальник,  чуть  ли  не  народный  депутат  или  даже  сам  великий  министр  агропромышленного  комплекса.  И  вот  это  большое  цабэ  посылает  маленькую  шишку,  чтобы  та  съездила  к  Степану  в  деревню  и  откупила  у  него  эту  чудо-лестницу,  а  не  будет  продавать,  так  конфисковать  её  для  государственных  нужд  по  решению  Печерского  суда.
             Приехала  малая  шишка  к  Степану,  вот  тебе  двадцать  гривен,  говорит,  продавай  свою  лестницу  пока  не  поздно,  а  то  конфискуем  к  чертям  собачим.  За  Печерским  судом  дело  не  станет.
             Испугался  Степан,  что  ты  будешь  делать,  целая  малая  шишка  приехала  со  всеми  секретаршами  и  прочей  сексуальной  челядью,  как  тут  не  испугаешься  и  отдал  свою  драбину  за  мятую  двадцатигривенную  купюру.
             На  прощание  малая  шишка  пригрозила  Степану  кулаком,  сотворила  ему  под  нос  здоровенную  дулю,  показала  розовый  государственный  язык  и  отбыла  восвояси  вместе  с  дешёвой  лестницей.
             Только  осечка  с  лестницей  получилась.  Как  большой  начальник  по  ней  не  лазил,  и  вверх  и  вниз  и  вдоль  и  поперек  и  вверх  ногами,  а  всё  равно  никакого  чуда  не  приключалось.  Даже  самое  малюсенькое  волшебство  и  то  не  забрезжило.  Не  сбывалось  желание  народного  депутата  (ух  ты,  драбина  проклятущая),  хот  убей.
             В  тот  же  день  малая  шишка  прибежала  в  деревню  обратно.  Забрызгала  Степана  слюной,  что  ты  подсунул,  забери,  мол  назад  свою  дыбильную  драбину,  она  у  тебя  не  фурычит  ни  хрена,  сломалась,  наверное.  Зачем  высокопоставленному  государственному  лицу  такая  не  действующая  волшебная  вещь  и  верни  назад  двадцать  гривен  немедленно,  пока  зубы  не  выбили.
             Что  делать,  вернул  Степан  деньги  обратно  в  придачу  и  моральный  ущерб  возместил,  итого  все  тридцать  гривен,  как  с  куста  -  спасибо,  что  хоть  зубы    не  тронули.

             Остался  он  один  со  своей  драбиной,  думает,  неужели,  действительно,  поламалась,  и  весь  дух  магический  из  неё  вон  вышел,  аничегошеньки  чародейного  не  зацепилось.  Приставил  драбину  к  сараю,  поплевал  на  руки,  да  и  взобрался  на  самый  верхний  щабель,  чтоб  удостовериться  во  всём  на  собственном  опыте.
             Смотрит,  а  на  сене,  что  было  на  чердаке  свалено,  сидит  красная  дивчина  и  Степану  улыбается:  чёрнобровая,  смуглая  с  заплетенными  в  косу  стричками.  Степан  чуть  с  лестницы  не  упал  от  такой  красоты.  Нет,  думает  он,  не  весь  чародейный  дар  растеряла  драбина,  что-то  ещё  осталось,  возможно,  последняя  щепотка  волшебства.
             Бедный  я,  нет  у  меня  жирных  денег  и  волосатой  работы  я  никогда  не  найду  и  никогда  не  сделаю  толстой  карьеры.  Из  хозяйства  у  меня  только  два  кастрированных  поросёнка  и  гусочка  -  не  будешь  ты  со  мною  счастлива,  дивчина,  замучаешься  в  нищете  и  сбежишь  на  второй  день.  А  дивчина  всё  улыбается,  всё  горнется  до  Степана,  тулится  ему  ближе  к  сердцу.
             -  А,  что,  куме,  -  спросил  у  Степана  на  следующий  день  сосед  -  я  вижу,  что  и  ты,  наконец,  разжился  себе  женой.  Оно  и  правильно,  трудно  одному,  а  вместе  и  тягость  сладкая  бывает.

             А  чаривна  драбина  вновь  пошла  по  народным  рукам,  исполнять  заветные  желания.  Люди  приходили  к  Степану  кто  с  глечиком  молока,  кто  с  баночкой  гречневого  мёда,  и  никому  не  отказывал  Степан,  всем  давал  драбину  для  личного  пользования,  ибо  все  заслуживают  счастья  и  старик  и  бедный  и  ни  в  коем  случае  нельзя  его  жалеть  для  других.  Не  скупитесь  на  чудо,  потому  что  чудо  общее,  для  всего  трудового  народа  создано.
             Да  только  вот  беда,  продолжалось  чудо  не  долго.  Полез  как-то  на  драбину  православный  батюшка  из  соседнего  села,  а  было  в  служителе  храма  веса  центнера  два,  не  меньше  (и  что  ему  в  этой  жизни  ещё  не  хватало)  вот  и  не  выдержала  лестница,  сломалась  под  тяжестью  батюшки  на  две  части.  Вся  до  последнего  щабля  раздвоилась.
             Самые  опытные  плотники  её  потом  ремонтировали,  сбивали  до  кучи,  новые  перекладины  вставляли,  всё  пытались  вдохнуть  в  неё  добрую  магию,  да  только  бесполезно.  Драбина  больше  не  занималась  волшебством,  она  испустила  свой  дар  навсегда.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=688912
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 15.09.2016

ГДР

ГДР,  ГДР.  Где  же  ты  ГДР?
Нам  Дин  Рид  не  споёт,  и  уже  не  расскажет,
чем  закончился  твой  образцовый  пример,
нам  пример  твой  давно  уж  не  важен.

ГДР,  ГДР.  Что  случилось  с  тобой?
и  куда  только  резвое  Штази  смотрело?
Над  твоей  молодой  белобрысой  главой
чёрно-жёлтое  небо  синело.

До  сих  пор  у  меня  где-то  курточка  есть  -
эти  швабские,  ходовые  товары.
Достигает  витрин  твоих  праздничных  блеск
наших  толем  покрытых  амбаров.

ГДР,  ГДР.  Где-то  там,  в  двух  шагах
за  берлинской  стеной  догнивали  буржуи.
Гойко  Митич  летал  на  гнедых  скакунах
и  свистели  ковбойские  пули.

ГДР,  ГДР.  Эрик  Хоннекер  твой
не  обнимется  с  Брежневым  больше  -
почернела  любовь  и  культурный  твой  слой
не  становится  с  возрастом  толще.

Так  гудбай,  ГДР,  стали  слишком  тесны
мне  твои  дефицитные,  тёртые  джинсы.
Вы  на  карте  такой  не  найдёте  страны,
но  всё  чаще  назад  обращаются  мысли.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=688343
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 13.09.2016

Уина. Золотой Век

Маленькая  девочка,  смешная  и  глупая,
Уина,  ну,  как  ты  там  поживаешь,
на  другом  конце  грандиозного  времени,
средь  стерильных  лугов  и  съедобных  деревьев?

Маленькая  девочка  с  золотистыми  косами,
верю:  ты  веселишься  и  горя  не  знаешь.
Для  таких,  как  ты  Закат  Человечества,
лишь  оттеняет  всеобщие  радость  и  счастье.

А  помнишь  липкое  солнце,  реку  языкатую,
на  её  берегу  обнимались  сонливые  смуглые  люди.
Ты  водою  плескалась,  как  акварельными  красками  -
инфантильного  века  смешная  блондинка.

Потом  в  этой  речке,  понукаемый  голодом,
я  ловил  безобразных,  скрежещущих  раков  -
ты  смотрела  на  них  с  нескрываемым  ужасом.
Ты,  как  будто  не  знала  ни  жизни,  ни  смерти.

Выстругав  дудочку,  я  играл  тебе  мелкие  песенки,
ты  плясала  в  интимной,  античной  тунике.
Ты  мне  голову  клала  свою  на  плечо  загорелое
и  разбитое  солнце  по  небу  желтком  уплывало.

Хорошо  быть  элоем:  не  знать  ни  любви,  ни  отчаянья;
облетающую  с  фронтонов  топтать  позолоту,
подставлять  ладони  под  манну  небесную,
и,  по  пояс  стоя  в  траве,  целоваться.

Позже  мы  слушали  гласное  пение  иволги,
бабочками  дирижировали,  кланялись  землянике,
и  забравшись  на  дерево,  я  бросал  тебе  плотные  яблоки  -
ты  из  них  ни  одно  всё  равно  не  поймала.

Купаясь,  ты  блестела  на  солнце  худыми  лопатками,
вниз  по  теченью  неслись  перезревшие  фрукты,
а  на  косы  тебе  садились  стрекозы  хрустящие  -
ты  же  косточками  стреляла  крупнокалиберных  вишен.

Нет,  я  не  хотел  возвращаться  из  этой  идиллии
(Закат  Человечества  мне  показался  раем  заросшим)
обратно  в  наш  мир  психованной  цивилизации,
к  шестерёнкам  несмазанным  капитализма.

Смейся,  Уина.  Кушай  клубнику  гигантскую.
Я  смотрю  на  тебя  из  дали  времён  промелькнувших,
на  маленькую  девочку,  смешную  и  глупую,
с  божьей  коровкой  на  указательном  пальце.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=684411
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 18.08.2016

Вологез и Кавад

         Вологез:

Мир  есть  круг,  круглее  мира  нету,
яблоко  сорви,  нагни  тугую  ветку,
геометрия  проходит  красной  нитью
по  всему  разнообразью  архетипов,
но  в  живом  оно  всего  круглее
в  маленьком  телёнке,  в  персике  и  деве.

           Кавад:

Мир  -  квадрат,  и  смерть  в  нём  дышит,
дальних  царств  периметры  и  площадь,
в  жесть  закованная  лошадь,
что  имеет  строгий  вектор  жизни,
треугольный  наконечник  мысли  -
свыше  геометрия  нисходит  и  над  всеми:
золотые  аксиомы,  
золотые  теоремы.

           Вологез:

В  этом  мире  главное  богатство:
тёплое  дыхание  коровы,
конь  теряющий  счастливые  подковы,
молоко  священной  верблюдицы,
на  рассвете  щебет  птичий.
Треугольник  миру  не  присущий,
это,  в  общем,  не  живая  сущность,
самая  бездушная
из  всех  конструкций.

           Кавад:

Но  главней  Природы  -  государство,
что  покрыло  женское  пространство,
наложило  руку  на  прямое  время,
на  плоды  земные  и  деревья,
на  безмозглых  тварей  и  живых  людей  -
Парфия  всего  важней.
Парфия  есть  мера  всех  вещей.

           Вологез:

Мера  всех  вещей  открыта  человеком,
в  аудитории  земли  он  первый  лектор,
он  один  из  всех  оплакивает  век,
он  один  из  всех  оплачивает  чек,
единица  измеренья  -  человек.

           Кавад:

Нет,  не  человек  -  катафрактарий,
что  укрыт  под  панцирем  из  стали,
как  главнейшее  из  всех  богатство,
то,  которое  не  выковырять  пальцем,
то,  которое  есть  голым  фактом
и  дрожит  пред  коим  даже  фатум.

           Вологез:

Нет  уж,  человек  не  просто  фактор,
он  не  винтик,  он  совсем  не  болтик,
от  Персидского  залива  и  до  балтик
в  каждом  человеке  светит  божья  искра,
в  каждом  человеке  тлеет  Заратустра,
что  взирает  на  святые  выси
с  грозной  башни  Трапезунда.


Так  и  спорят  Вологез  с  Кавадом,
цех  поэтов  с  боевым  отрядом,
Родина  с  великим  государством,
время  жизни
с  жизненным  пространством.

Вологез  играет  на  мидийской  лютне,
а  Кавад  играет  тетивою  лука,
пьют  они  одну  и  ту  же  воду,
что  бежит  из  человеческого  рода.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=682862
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 10.08.2016

Ясная Поляна

Львы  выходят
на  Ясную  Поляну  по  ням-ням,
не  толстые,  а  очень  даже  гибкие  львы,  причём
по  странному  стечению  обстоятельств,
все  львы  оказались  николаевичами.

Здесь  на  Ясной  Поляне,
пасутся  трепетные  антилопы,
Тимон  и  Пумба  занимаются  своей  акуной-мататой,
а  босоногие  литераторы  предаются  вдохновению
под  тенью  коренастого  баобаба.

Не  думайте,  что  львы  не  имеют  совести,
многие  из  них  -  тонкие  нравственные  натуры,
способные  понимать  боль  и  страдания
всех  яснополянских  травоядных.

Особенно  это  касается  львов
небесно-голубых  графских  кровей,
чей  нимб  освещает  быт  аборигенов
долгими  африканскими  ночами  России.

Но  львы  есть  львы  -
голубая  кровь  им  не  свойственна.  Рано  или  поздно
они  отрекаются  от  вегетарианства  и  отложив  перо,
начинают  явственно  отражаться
в  зеркале  русской  революции.

И  тогда  сурикат  верхом  на  кабанчике
бегут  по  исконным  джунглям  Ясной  Поляны,
едва  успевая  унести  ноги
от  николаевичей  этого  мира.

Как  ни  прискорбно,
но  акуна-матата  на  Ясной  Поляне
всегда  кончается  взятием  Зимнего,
и  Петербург  превращается  в  каменный  Львов  -
город  львов:  Карла  Маркса
и  Фридриха  Энгельса.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=681489
рубрика: Поезія, Верлибр
дата поступления 02.08.2016

Монтении №5

-      После  прочтения  стиха  Бродского  "На  независимость  Украины"  такое  ощущение,  что  съел  какую-то  гадость.  Хоть  бери  и  выблюй.

-      Вот  Иосиф  Александрович  порадовался  бы,  доживи  он  до  аннексии  Крыма.  Похлопал  бы  себя  по  ляшкам  с  превеликим  удовольствием.  Ай,  да  Путин,  ай,  да  молодца.  Позлорадствовал  бы.  Будете  знать,  кавуны,  как  мокрым  ссать.  А  ну,  быстренько  на  четыре  кости,  поганцы.

-      На  годовщину  Майдана:  мы  все  хотели  в  Европу,  а  попали  в  жопу.  Причём,  не  мы  -  а  нас.

-      Внешность  молодости  обманчива,  в  ней  много  видового  и  мало  индивидуального.  Со  временем  всё  особенное  и  личное  гравируется  у  человека  на  лице.  Клинопись  морщин.

-      XVIII  век  для  Российской  империи  был  веком  военно-морским.  После  смерти  Екатерины  Россия  постепенно  превратилась  в  сугубо  континентальную,  сухопутную  державу.  Весь  девятнадцатый  век  был  для  неё,  по  преимуществу,  пехотным.  
         Цусима  -  закономерный  финал,  привнесённых  Петром,  военно-морских  традиций.  Советский  Союз  в  этом  отношении  ничего  не  изменил.  Русский  флот  (за  исключением  подводного),  в  конце  концов,  стал  декоративным  элементом  российского  государства.  Что-то  вроде  именного  оружия,  которым  официально  гордятся  по  праздникам  и  показывают  званым  гостям.  

-      По  сути,  весь  военный  путь  Российской  империи,  это  путь  от  англо-голландских,  насильственно  привитых  Петром,  традиций,  до  традиций  сухопутных,  прусских,  более  естественных  для  характера  российского  государства,  материкового  по  своему  духу.

-      Я  родился  в  Советском  Союзе,  но  одно  дело  жить  уже  в  готовой  империи,  и  совсем  другое  строить  её  своими  собственными  обагрёнными  руками:  сначала  нужно  вырыть  траншею  и  похоронить  туда  много  рваного  кровавого  камня  -  земные,  земляные  работы.

-      Путин  остервенело  тянет  на  себя  одеяло  истории.

-      Мне,  человеку,  который  не  видел  мира,  гораздо  труднее  представить  себе  жизнь  в  Швеции  или  Голландии,  чем  -  ну,  скажем,  в  Анголе.  Представить  быт  голландцев,  это  всё  равно,  что  представить  себе  жизнь  в  будущем,  для  этого  нужно  много  и  напряжённо  воображать,  а  вот  Ангола  живёт  с  нами  почти  в  одной  системе  координат,  в  одном  режиме  времени,  здесь  всё  очень  понятно  и  просто,  не  нужно  ничего  фантазировать,  достаточно  оглянуться.

-      Дело  даже  не  в  амбициях  российских  милитаристов,  Бог  с  ними,  это  вещь  обычная,  и  в  этом  всякий  милитаризм  на  одно  лицо  (российский  ли,  американский  ли).  Разница  не  в  амбициях,  а  в  их  реализации  и  следствиях.  Доминируй  Россия  над  миром,  во  чтобы  этот  мир  превратился?  Мне  не  улыбается  перспектива  превращения  шара  земного  в  испитую  Рязанскую  губернию,  в  Нижний  Тагил  с  вечного  бодуна.

-      Женщины  обладают  очень  тонким  и  подробным  взглядом  на  мир,  они  любят  частности,  детали,  конкретику,  они  влюблены  в  вещественную  сторону  действительности,  они  по  природе  своей  акмеисты.  Цех  поэтов  -  женская  школа  по  своей  внутренней  сути.  Цех  благородных  литературных  девиц.  И  Гумилёв  тоже.

-      Разница  между  цивилизацией  Западной  Европы  и  Китаем.  Западная  Европа  -  это  стремление  во  вне,  экспансия,  желание,  любой  ценой,  покинуть  пределы  и  вырваться  за  рамки  условного.  Вектор  Китая  -  поиск  устоявшихся  форм  гармонии,  баланса  с  окружающим  миром,  он  наоборот  пытается  всё  заключить  в  какие-то  жёлтые  идеальные  рамки.  Китай  желает  равновесия,  Европа  же  на  каждом  шагу  впадает  в  крайность,  её  стихия  дисгармония,  она  внутренне  жаждет  чего-то  большего.  Европа  алчная,  Китай  -  мудрый,  Европа  в  вечной  погоне,  Китай  балансирует  на  одной  ноге,  Европа  до  бесконечности  вожделеет  истину,  Китай  спокойно  ею  обладает.

-      Крым  -  гвоздь,  которым  Путин  заколотил  гроб  украино-российских  "братских"  отношений.  Гвоздь  со  шляпкой  в  форме  Крымского  полуострова.

-      Если  страна  долго  прозябала  в  неподвижности,  то  с  течением  времени,  перемены  становятся  самоцелью.  Неважно  что,  неважно  зачем,  лишь  бы  изменить  хоть  что-то,  хоть  как-то.  Даже  если  в  худшую  сторону.  Вопросы  смысла  отходят  на  второй  план,  желание  перемен  превращается  в  страсть,  становится  иррациональным.

-      Понятие  справедливости  имеет  отчётливый  статистический  характер,  оно  трудно  применимо  к  отдельной  жизни  человека,  только  к  статистическому  ряду,  к  целой  обойме  похожих  жизней.  Справедливость  или  несправедливость  более-менее  принимает  форму  в  гуще  истории,  на  обобщающем  примере  того  или  иного  народа,  где  вычлененная  жизнь  конкретного  индивида  может  смотреться  вполне  абсурдной.

-      Хеви  метал  -  музыка  инфантильная.  Даже  когда  хеви-музыканты  напускают  на  себя  серьёзный  и  угрожающий  вид,  это  выглядит  наивно  и  неубедительно,  как  будто  тебя  пытаются  напугать  дети,  используя  свои  безыскусные  детсадовские  приёмчики.  Они  нас  пугают,  а  мы  над  ними  прикалываемся.  Хеви  метал  страдает  шестилетним  пониманием  ужасного.  Это  детская  болезнь,  как  свинка,  переболев  которой  в  нежном  возрасте,  ты  перестаёшь  её  замечать,  далее  она  становится  тебе  не  интересной.
 
-      Хеви  метал  по  внутренней  сути  своей  -  не  злой,  но  он  хочет  таковым  казаться,  хочет  выглядеть  исчадием  ада,  чтобы  компенсировать  свой  комплекс  неполноценности,  свою  вечную  подростковую  неуверенность  в  собственной  значимости.

-      Империями  можно  любоваться  со  стороны,  извне  или  ретроспективно,  после  её  крушения.  Но  жить  в  империи  трудно  и  страшно.  Конечно,  если  только  это  не  Британская  империя  -  империя  пластичного,  англо-саксонского  образца  с  большим  индивидуальным  люфтом.

-      У  россиян  в  чести  два  способа  заставить  себя  уважать.  Первый,  это  уверить  всех,  и  самих  себе  в  первую  голову,  в  своей  особенной  непредсказуемой  духовности,  в  тайну  духа  на  которой  они  испокон  веков  почивают.    Второй  более  универсальный,  империалистический:  с  устрашающим  видом  бряцать  ржавым  архаичным  оружием.  Причём  совершенно  очевидно,  что  эти  два  способа  противоречат  друг  другу,  но  в  извилистых  умах  россиян,  они  вполне  уживаются  и  вполне  друг  друга  дополняют.  Не  мытьём,  так  катаньем.  

-      Ничто  так  не  впечатляет,  как  безвкусица.  Она  реально  даёт  по  шарам.
     
-      Слова  "будущее",  "инопланетяне",  "космонавтика"  очень  громоздкие  и  трудные  для  поэтического  языка.  Они  то  и  дело  вылезают  твёрдыми  углами  и  рвут  стройную  стихотворную  ткань.  В  русской  поэтической  традиции  говорить  о  прошлом  гораздо  легче  и  более  удобно,  чем  о  будущем.  Русский  язык  этому  откровенно  противится.  Он  с  большим  удовольствием  смотрит  назад,  чем  вдаль,  более  ретроспективный,  чем  провидческий.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=681116
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 31.07.2016

Горбушка

Возьми  буханку  ржавого  хлеба,
кусок  себе  отрежь  -  горбушку,
но  сразу  не  вгрызайся,
к  душе  прижми  -  понюхай.

Горбушка  пахнет  душно,
горбом  и  пылью  прошлого.
Она  не  пахнет  Пушкиным,
она  не  пахнет  Брюсовым
и  Северянина  не  будет
одеколон  распространять.

Горбушка  пахнет  тяжко,
вдохни  её  поглубже:
немного  Мандельштамом,
Арсением  Тарковским,
но  более  Некрасовым,
ещё  больнее  -  Слуцким.

Да,  горбушка  пахнет  Слуцким,
впитавшим  в  свою  душу
всю  тяжесть,  пыльность,  душность,
всю  нашу  безымянность,
но  ту  которая  не  мямлит,
а  утверждает  твёрдо
презумпцию  труда
в  палате  тонких  лордов.

Не  пахнет  так  ни  Тютчев,
не  пахнет  -  ни  Державин,
ни  Батюшков  не  пахнет,
и  даже  Хлебников  не  пахнет,
как  пахнет  житний  хлеб.

Одни  читают  Пушкина,
другие  чтят  Тарковского,
а  я  листаю  Слуцкого
еврейского  и  польского,
открытого  и  честного,
берлинского  и  чешского,
небритого,  правдивого,
продымленного  дЫмами
восточно-европейских
полынных  государств.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=679815
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 24.07.2016

Хрущ

                                                                               Хрущі  над  вишнями  гудуть...
                                                                                                                       Т.Г.  Шевченко
1

Приходит  май,  в  который  раз,
и  снова  ржавые  жуки  гудят,
и  солнце  на  тебя  в  анфас
глядит,  который  уже  год  подряд.

Мне  странно  снова  видеть  этот  день  -
вполне  обычный  поворот  к  весне.
Летящий  жук  отбрасывает  тень,
отбрасывает  тень  на  душу  мне.

2

Мой  майский  жёсткий  жук  лети,  лети,
гуди  над  миром  в  маленький  тромбон.
У  нас  с  тобой,  
у  нас  с  тобой  всё  впереди,
дурная  жизнь  прошла,  как  сон.

Ты  снова  над  землёй  гудишь,  летишь
и  музыкальный  инструмент  в  твоих  руках.
Мой  маленький  саксофонист,
мы  снова  здесь,  
мы  оба  здесь  не  при  делах.

Над  Родиной  весна,  опять  весна,
над  вишнями  Шевченка  тает  джаз.
Я  слышу,  как  в  саду  дрожит  струна  -
вибрирует  весенний  контрабас.

Как  далеко  отсюда  всякий  Рим
и  райские  развалины  Европы  не  догнать.
Мой  жук,
давай  с  тобою  убежим.
Хотя  какая  разница,  где  подыхать.

Какая  разница,  где  быть  чужим,
в  любой  цветной  стране  тебя  не  ждут.
Стоит  Тарас  Шевченко  молодым,
над  ним  играет  негритянский  жук.

3

Лети  мой  жук,  мой  глупый  хрущ,
всё  выше  над  Отчизною,  в  огромный  синий  цвет.
Мы  снова  одиноки.  Ну  и  пусть  -
разочарованность  в  себе  ещё  не  смерть.

Гуди,  крылами  резонируй,  исполняй  полёт
в  какую-то  святую,  будущую  жизнь,
и  может  быть  тебе  однажды  повезёт
и  ты  любовь  найдёшь  
и  обретёшь  свой  смысл.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=674362
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 25.06.2016

Гомеостат Апокрифки Македонского ч. 4

_____________________________________      Александрийская  библиотека

           Хорошенько  покумекав,  сел  Апокрифка  в  ракету  свою  деревянную  и  полетел  в  Александрийскую  библиотеку.  Если  уж  там  нет  представителей  внеземных  цивилизаций,  додумывал  Апокрифка  на  лету,  то  тогда  уж  и  не  знаю.
           Александрийская  библиотека  занимала  всю  параллельную  Вселенную.  Стеллажи  с  книгами,  уходили  вдаль  ровненькими  прямыми  линиями,  теряясь  в  перспективе  бесконечности.  В  этой  Вселенной  не  было  пылевых  туманностей,  и  поэтому  на  книги  не  оседала  астрономическая  пыль  веков.
           Сражу  же,  при  входе  Апокрифку  встретило  некое  человекоподобное  существо  в  очках.
           Вы  случайно  не  гуманоид  -  поинтересовался  Апокрифка,  предчувствуя,  наконец,  долгожданный  контакт.
           Что?  -  существо  оказалось  глуховатым.  Ничего  страшного,  подумал  Апокрифка,  можно  установить  контакт  и  на  более  высоком  акустическом  уровне.
           Говорю:  вы  не  брат  по  разуму,  случайно  -  повторился  дедушка  Македонский.
           Библиотекарь  я,  а  не  брат  по  разуму.
           Ясненько  -  огорчённо  пробормотал  Апокрифка  и  понёсся  библиотекою  дальше,  искать  разумных  братьев.  Долго  скитался  между  стеллажами  Апокрифка,  очень  долго,  может  даже  целый  месяц,  аж  до  самого  праздника  Троицы  не  находил  себе  места,  но  так  ни  кого  и  не  встретил  -  ни  единой  умной  души.  А  стеллажи  с  книгами  всё  не  кончались,  а  стеллажей  с  книгами  стаяла  впереди  целая  вечность.
           Конечно,  Вселенная  Александрийской  библиотеки  немного  меньше  нашей  обычной  житейской  Вселенной,  но  тоже,  я  вам  скажу,  вещь  немаленькая  -  бесконечность  ещё  та.  Хотел  было  Апокрифка  вернуться  обратно  к  библиотекарю,  да  только,  как  его  вновь  отыщешь:  далеко  отошёл  Македонский  вглубь  библиотеки,  на  несколько  парсеков,  наверное  -  аж  ноги  гудели.
           Фу-у,  еле  выход  отыскал  -  пожаловался  Апокрифка  своему  коту  Котофеевичу,  придя  домой  -  столько  книг,  батенька  малосольный,  и  никого  во  Вселенной  кто  бы  их  читал.  Там  только  одни  библиотекари  и  водятся.


_____________________________________________      Анамезон

           Однажды  Апокрифка  забыл  заправить  свою  ракету  и  вот  посредине  космоса  ракета  заглохла.  Что  делать?  Ракета  летит  по  инерции  и  ни  туда  ею  не  пошевелить,  ни  сюда  -  как  вкопанная  летит.  Прямолинейно  и  равномерно.  Батенька  малосольный,  вот  влип,  так  влип.
           До  созвездия  Козы  оставалось  далеко,  а  до  Альдобарана  -  значительно  ближе,  но  всё  равно  было  не  долететь  -  ракета-то  непослушная.  Придумал  Апокрифка  руководить  ракетой,  выбрасывая  в  форточку  иллюминатора  всякие  вещи  ненужные.
           Вещи  носили  реактивный  характер  и  немного  помогали,  правда,  вот  беда  -  быстро  закончились.  Сперва  ненужные,  а  потом  и  нужные  закончились.
           Делать  было  нечего,  и  Апокрифка  надев  тёплый  шерстяной  скафандр,  вышел  в  абсолютную  пустоту  просить  милостыню.  Юрия  Гагарина  ради  и  всех  святых  равноапостольных  космонавтов,  подайте,  пожалуйста,  горючего,  долететь  до  Альдобарана.
           Пролетела  одна  ракета  -  даже  не  притормозила.  Пролетела  другая  -  тоже  ноль  внимания,  третья    -  специально  облетела  Апокрифку  десятою  дорогой,  чтобы  не  видеть  его,  милостыню  просящего.  Хоть  бери  до  Альдобарана  пешком  иди.
           Было  б  совсем  плохо,  если  бы  не  тарелка  летающая,  которая  тут  недалеко  по  своим  надобностям  шмыгала.  Из  тарелки  выплыло  существо  какое-то  непонятное  и  предложило  дедушке  Апокрифке  ракетного  топлива  накапать.
           Пока  анамезон  переливали  из  неопознанного  объекта,  Апокрифка  погуторил  с  этим  существом  о  том  да  о  сём.    Рассказал  ему  парочку  заросших  анекдотов,  стрельнул  ядрёную  внеземную  цигарку,  поинтересовался  международной  обстановкой  в  этом  секторе  Мироздания.  После  чего  они  пожали  друг  другу  передние  конечности,  и  тарелка  быстро  юркнула  дальше  в  необозримые  просторы  космоса.  Только  её  и  видели.
           Апокрифка  стоял  меж  звёзд,  почёсывая  себе  затылок:  что-то  тут  не  того,  не  так  что-то,  что-то  я,  всё-таки,  упустил.  А  что  именно  -  хрен  его  знает.  А  ведь  это  что-то  было  очень  важным,  если  я,  конечно,  не  ошибаюсь.


_______________________________________________      Чучамча

           В  джунглях  Мамамунии  пахло  керосином  и  чесноком,  душно  было  в  джунглях  Мамамунии  и  звуками  всевозможными  были  они  полны:  что-то  свистело,  хрипело,  шепталось,  постанывало.
           У  дедушки  Апокрифки  была  сломана  нога  и  начинали  гнить  раны.  Апокрифка  отполз  от  места  аварии  и  потерял  сознание:  чучамча  накрыл  его  толстыми  листьями  бабуньяхи.
           Целебные  травы  вынухивал  чучамча  и  приносил  их  Апокрифке:  кровотечение  скоро  остановилось,  и  заживать  начали  раны  -  чучамча  хлопал  себя  по  дремучим  бокам  от  удовольствия.
           Страшнее  всего  было  ночью:  многозубые  целифаиты  и  киклициды  выходили  во  тьму  поесть  мяса,  они  шли  на  многообещающий  запах  Апокрифки.  Клокоча  носоглоткой,  чучамча  бросался  на  незваных  гостей.  Небольшой,  лохматый  -  храбрецом  он  оказался  -  этот  чучамча.  Доставалось  и  ему  от  пазура  и  шипа  ядовитого.
           С  тела  Апокрифки  обрывал  чучамча  назойливых  паразитов  и,  бросая  себе  в  пасть,  сжёвывал  эту  гадость.  Приносил  он  дедушке  и  мучнистые  плоды  айфолии  и  кисловатую  облихипу  приносил  и  был  очень  доволен,  когда  дедушка  кушал.
           Когда  за  Апокрифкой  прилетели  купцы  из  Сиракуз,  чучамча  деловито  прыгал  по  лагерю  людей  и  всё  что-то  недовольно  ворчал  в  свою  носоглотку.  В  вихре  воздушных  токов  он  стоял,  взлохмаченный  и  какой-то  горбатый,  наблюдая  старт  сиракузской  ракеты.  Прощаясь,  дедушка  Апокрифка  приложил  пятерню  свою  к  стеклу  иллюминатора.
           Следующей  ночью  всё  решилось:  целифаиты  и  киклициды  бурно  загрызли  нашего  чучамчу  -  он  не  сопротивлялся  совсем,  говорят:  разочаровался  в  жизни.


_________________________________________________    Планета  Цхи-Цхи

           Сдал  как-то  Апокрифка  свою  ракету  плотникам  на  капитальный  ремонт,  а  сам  чартерным  рейсом  на  планету  Цхи-Цхи  прилетел  -  развеяться  и  на  цхи-цхиян  посмотреть.  Получил  дедушка  свой  багаж  в  багажном  отделении,  открыл  его,  а  там  -  инопланетянин  мёртвый  лежит,  калачиком  свернулся.  Потрогал  его  Апокрифка  за  хоботок  -  ну,  точно,  сдох  уже.
           Вот  те  на:  ищешь-ищешь  брата  по  разуму,  а  ему  хоть  бы  хны,  он  себе  мёртвым  в  чемодане  моём  отдыхает.
           Закрыл  Апокрифка  чемодан  -  что  делать?  Ведь  никто  не  поверит,  что  представитель  иной  цивилизации  в  твой  багаж  по  ошибке  попал  -  скажут,  укокошил  разумного  брата.  Установил  контакт,  да  и  пришиб  на  радостях.
           Два  раза  Апокрифка  свой  багаж  в  малозаметных  местах  оставлял  и  два  раза  ему  чемодан  обратно  возвращали.  Как  назло,  люди  на  Цхи-Цхи  честными  оказались.  Вот  уж  не  везет,  так  не  везёт.
           Апокрифка  с  чемоданом  разные  общественные  места  посещал,  мероприятия  всякие,  надеясь,  что  кто-то  из  цхи-цхиян  окажется  нормальным  человеком  и  стибрит  этот  чемодан  к  чёртовой  матери.  Не  тут-то  было.  Быть  обворованным  на  Цхи-Цхи  -  это  редкость  величайшая.
           Гады  -  думал  Апокрифка  -  неужто  так  порядочные  люди  поступают.  Сволочи  -  честные,  а  ещё  хомо  сапиенс  называются.
           Придумал  Апокрифка  чемодан  в  океан  выбросить,  так  ему  на  следующий  день  какой-то  водолаз  мокрый  чемодан  обратно  принёс.  Всё  его  содержимое  отсырело  до  нитки,  хорошо  ещё,  что  гуманоид  мертвым  был,  а  то  бы  схлопотал  брат  по  разуму  воспаление  лёгких,  как  пить  дать.
           Что  же  делать?  Трое  суток  не  спал  Апокрифка,  голову  свою  сушил.  Обрыдла  ему  благородная  планета  Цхи-Цхи,  пуще  репы.  Может  плюнуть  на  всё  и  сдаться  честным  властям,  в  незапятнанные  лапы  правосудия.
           Так  и  уснул  усталый  дедушка  Македонский,  а  проснулся  оттого,  что  на  планете  Цхи-Цхи  война  началась  -  от  страшного  грохота  проснулся  Апокрифка.  Ну,  слава  Богу  -  подумал  спросонок  Апокрифка  -  теперь  с  трупами  полегче  будет.
           Вскоре  убрался  Апокрифка  с  воюющей  планеты,  "забыв"  при  этом  свой  чемодан  ненавистный,  благо  мертвецов  теперь  на  Цхи-Цхи  хватало.  Жаль,  конечно  -  привыкать  он  к  нему  начал,  хоть  и  мертвец,  а  всё  же  инопланетянин  -  экземпляр  редкий.
           И  ещё:  никогда  не  летайте  Македонскими  космолиниями,  там  в  багажном  отделении  такая  абракадабра  творится  -  ну,  сущая  тебе  петрушка.


____________________________________________    Чёрная  дыра,  как  никак

           Что  это  за  страна  такая?  Спросил  Апокрифка  Македонский,  подлетая  на  своей  ракете.
           Эта  страна  -  Русь,  к  вашему  сведению.
           Странно,  в  самом  щепетильном  звёздном  атласе  такой  страны  -  нет.  Очень  странно.  И  всё  какая-то  Русь  бедная,  и  всё  какая-то  она  неряшливая  -  Киевская,  наверное.  А  из  всех  благ  цивилизации  -  исключительно  одна  только  коррупция.
           А  есть  ли  у  вас  горюче-смазочные  материалы:  типа  анамезона,  или  какой  нефти  сырой?
           Жри  не  хочу  этой  сырой  нефти  у  нас.  Душу  от  неё  воротит.
           А  что  -  и  газ  тоже  есть?  Не  унимался  Апокрифка,  высунув  голову  в  иллюминатор.
           Типа  не  слышишь  запаха.  Так  всё  загазовали,  что  и  дегазация  не  помогает.
           Странно,  почёсывал  Апокрифка  своё  темечко,  вроде  всё  есть,  а  живут,  как  злыдни.  Очень  странно,  странно  до  чрезвычайности.  Согласитесь.
           И  вдруг,  как  ляснет  себя  по  лбу  Апокрифка  -  допёр  таки:  так  это  ж  я  за  горизонт  событий  заглянул,  батенька  малосольный,  засмоктало  меня.
           Ох,  ты  Русь  -  птица-тройка.  Никуда  ты  не  летишь,  а  всё  варишься  в  сыром  соку  собственном,  а  всё  топчешься  на  мокром  месте,  и  не  видно  тебя  ни  в  одном  звёздном  атласе  -  чёрная  дыра  поскольку.
           И  дал  тяги  Апокрифка:  не  нужны  мне  ваши  нефтедоллары,  нюхайте  сами  свой  газ.  

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=670889
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 07.06.2016

Историчиское, акапельное

................  Славяне:

Мы  пришли  в  дремучий  лес,
где  медведь  имеет  вес,
где  не  спит  похмурый  лось
и  дубы  пустились  в  рост.

Здесь  мы  начали  пахать,
в  почву  врезалась  соха,
стали  сеять  тяжкий  хлеб,
причинять  соседям  вред.

Князь  из  ножен  вынул  меч,
всюду  сеча,  всюду  течь,
скачет  враг  повсюду  вскачь,
Ярославна,  ты  не  плачь.

.........  Татаро-монголы:

Мы  приехали  сюда,
где  эмаль  и  где  слюда,
мы  не  верим  в  честный  труд,
пот  и  сажа  нас  не  прут.

Мы  пришли  стадами  масс,
бродит  в  бочке  ржавый  квас,
в  бурдюках  -  седой  кумыс.
Захмелела  в  башне  мысль.

Мы  не  морщим  чёрствый  лоб,
нам  плевать  на  смысл  европ,
мира  мы,  как  тот  пробой,
прободали  толстый  слой.

................  Славяне:

Не  поможет  нам  Царьград,
нас  побил  монгольский  град,
Днепр  носит  пухлый  труп.
Ты  погас  и  я  потух.

Нет  ни  щепки,  ни  трески,
голод  вывернул  кишки,
ни  копейки  в  кошельке,
вся  надежда  на  Ташкент.

Тришкин  свистнули  кафтан,
больше  нечего  ковтать  -
разве  кто  заедет  в  зуб
и  польётся  кровь  из  труб.

.........  Татаро-монголы:

Наши  кони  громко  ржут,
наши  жёны  жадно  жрут,
мы  страдаем  от  изжог,
Тохтамыш  Москву  поджог.

Мы  всю  ночь  и  день  грешим
от  шести  и  до  шести,
мы  погрязли  в  грязи  душ,
не  поможет  даже  душ.

На  халяву  жрём  халву,
триста  лет,  как  на  плаву,
нам  славяне  гонят  дань,
всё  жирнее  наша  длань.

................  Славяне:

Но  сменился  жизни  ход,
снова  мы  идём  в  поход,
царь  наш,  тот  ещё  ходок,
на  ходу  жуёт  хот-дог.

Мы  не  ели  мармелад,
мы  блюли  державный  лад,
мы  держали  душный  строй,
сердце  билось  под  корой.

Нам  плевать  на  смысл  европ,
ты  холоп  и  я  холоп,
смерды  мы  -  ты  тоже  смерд,
нас  боится  даже  смерть.

.........  Татаро-монголы:

Вот  случился  перелом:
из  тарелки  выпал  плов
и  рассыпался  изюм.
Вместо  пениса  -  писюн.

Стало  меньше  мягких  жён,
вырезают  нас  ножом,
курят  нашу  анашу,
всюду  хаос,  всюду  шум.

Мы  сыграли  свою  роль,
потерялся  наш  пароль,
мы  забыли  свой  логин,
клином  вышибли  наш  клин.

...........  Славяне  (кода):

Слезли  мы  с  ночной  печи,
мы  теперь  на  всех  кричим,
наш  теперь  славянский  перст
путь  указывает  всем.

Нам  Европа  по  плечу,
легионы  наших  чукч,
в  Вену,  словно  шприц,  войдут,
чтобы  дури  нашей  вдуть.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=670408
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 05.06.2016

Возвращайтесь, клоуны

Всю  жизнь  одно  и  то  же:
клоуны  приходят  к  людям
и  падают  им  на  груди,
прижимаются  к  людям  плотно
так,  что  чувствуешь  их  подноготную,
неоднозначную  составляющую,
зачастую  несчастную,
зачастую  раскаивающуюся.

Они  приходят  к  роду  человеческому
в  поисках  чего-то  тёплого  личного,
чего-то  лечащего,
они  вламываются  и  вымаливают  у  человечества
не  вечности,
а  рядовой  замусоленной  нежности.

Клоуны  тоже  люди,
каждый  из  них  человек,  не  Будда,
они  даже  не  стойкие,
они  даже  не  стоики,
их  можно  увидеть  за  барною  стойкою
с  джином  и  тоником,
зачастую  сногсшибательные  алкоголики,
спаивающие  в  себе  наилучшее,
но  несущие  всем  нам  отдушину,
не  Пушкарёву  несущие,  
а  несущие  Пушкина.

Здравствуй,  молодое  племя  прагматиков  -
они  говорят  -  позвольте  погреться  у  вашего  пламени,
у  камина  вашего  церебрального,
внутри  вашего  сплочённого  племени
вслух  почитать  Мандельштама,  
что-то  из  "Камня".
Позвольте  рядом  с  вами  
умереть  и  вместе  с  вами  кануть.

Всю  жизнь  одно  и  то  же,  
одна  и  та  же  история,
люди  бывают  голыми  и  люди  бывают  клоунами,
но  молодое  племя  прагматиков,
давит  клоунов  танками,
зажимает  в  железных  тисках  их  таланты
и  что-то  из  клоунов  капает,
пачкая  
палачей  несмываемой  красною  краскою.

Клоунов  давят  целыми  пачками,
но  клоуны  не  клоны,
их  не  миллиарды,  не  миллионы,
они  даже  не  уран,  даже  не  радий,
они  уроды,  но  люди  им  рады,
да,  они  редкоземельные  элементы,
их  карты,  как  правило,  биты,
а  песенки  давно  спеты.

Клоуны  возвращаются  к  людям,
периодично,  как  метеориты,
возвращаются  небритыми
с  пятидневной  кабаньей  щетиною  -
а  куда  им  идти  ещё.

В  своих  ботинках  пятидесятого  размера
с  улыбкою  до  счастливых  ушей,
куда  бы  и  кто  бы  не  гнал  их  взашей,
они  всё  равно  приходят  обратно,
возвращаются  даже  с  обратной
стороны  Луны  -  ибо  люди  для  них  важны,
ибо  человечность  у  них  в  ножнах,
ибо  их  переполняет  нежность,  
та  по  которой  у  всех  нужда,

та  по  которой,  как  в  синем  небе,
у  всех  потребность.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=667392
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 21.05.2016

Футуристический 2017

Скоро  наступит  2017  год  -
сто  лет  после  небезызвестных  октябрьских  событий.

Помню  
как  в  одном  советском  мультфильме
2017  год  был  изображён  годом
победы  помпезного  коммунизма
вечно  юного  героического  бытия.

Люди  там  не  ходили
а  как-то  легонько  порхали  над  миром  -
мужчины  и  женщины  в  полупрозрачных  одеждах
и  стартовали  навстречу  Вселенной
космические  аппараты
каких-то  громоздких  футуристических  форм.

Как  же  мне  хотелось  верить
тогда  в  этот  надприродный  мультяшный  мир
в  возможность  такого  будущего  для  всех  нас
немного  схематичного
гротескно-одухотворённого
плакатного.

Глупец  
я  ошибался
идеология  сменила  краснознамённую  кожу
космонавтика  быстро  вышла  из  моды
а  сады  на  Марсе  так  и  не  зацвели.

Ещё  долго  стоя  на  развалинах
в  которые  превратился  Советский  Союз
я  привставал  на  цыпочки  и  пристально  вглядывался  вдаль
пытаясь  там  различить  хоть  что-то
похожее  на  светлое  завтра.

Хоть  малейший  намёк
хоть  еле  заметный  эскиз
расхристанный  в  ветре  простым  графитовым  карандашом.

Я  так  и  не  нашёл  
своего  места  в  нынешнем  мире  и  в  том  
никто  не  виноват  кроме  меня  самого
просто  мир  оказался  более  благосклонным
к  иным  эстетическим  воззрениям
к  совершенно  другим  порывам  души.

Мужчины  и  женщины  в  полупрозрачных  одеждах
уже  никогда  не  вспорхнут  и  никогда  не  стартуют
построенные  на  стапелях  моего  детства
неуклюжие  фотонные  корабли.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=665929
рубрика: Поезія, Верлибр
дата поступления 14.05.2016

Май девятое

           Все  мосты  соединились,  Волга  впадает  в  Эльбу,  старый  ветеран  просовывает  руку  в  пустой  рукав  парадного  кителя  -  ласточки  в  апофеозе.  
           Сталин  снизу  на  ласточек  взглянет,  и  усы  земляные  поправит  и  нахмурит  толстую  бровь  земляную.
           Немногие  выйдут  в  поле  сегодня,  немногие  поднимут  знамёна,  расшатанные  ветром,  станут  в  блистающий  строй  орденами  -  немногие.
           Но  многие  увидят  их  сверху,  с  вершины,  с  самого  тёмного  облака,  но  многие  просто  придут  им  на  память,  почти  не  узнать  эти  жёлтые  стёртые  лица  и  прольются  многие  майским  дождём,  чтобы  цвет  стал  ещё  зеленей,  ещё  интенсивнее,  радостней.
           Все  вместе.  Все  вместе,  навсегда.  Целый  день  и  ещё  завтра  -  и  завтра  тоже.
           Музыка,  как  великан,  будет  ходить,  нагибаясь  под  проводами,  и  потянутся  на  природу  и  разложат  съестные  припасы  внуки  и  правнуки.  Какой  вечно-зелёный  восторг,  хоры  любви,  жизни  каштановый  волос.  И  никто  никого  не  забудет  -  ласточки  нам  напомнят  -  о  разных,  прозрачных,  о  всех.  На  коленях  травы  молодёжь,  будет  кушать  с  поцелуями  бутерброды,  будет  бодрой,  она  примет  свою  эстафету:  играя,  влюбляясь,  шутя  и  не  морщась.
           Сквозь  бутылочное  стекло  можно  будет  смотреть  на  весеннее  солнце  -  долго,  бесконечно  долго.  И  гремя  орденами-медалями,  Они  двинутся  в  нашу  сторону,  как  тогда,  в  первый  раз.  Нестареющие,  торжественные  и  смуглянка  идёт  вместе  с  ними.
           Слава  вам,  многие  и  немногие  и  все  остальные,  от  ваших  слёз  промокла  трава.  От  ваших  слёз  промокла  трава  и  листья  обрели  свою  тёрпкость.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=665250
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 11.05.2016

Волны наши не гасят ветер

Волны  наши  не  гасят  ветер,
наши  двери  скрипят  на  петлях,
да  и  ветер  не  дует  сильный
из  Америки,  из  России.

Волны  наши  спешат  на  берег,
наши  жёны  ревут  без  денег,
дайте  им  покрупней  купюру,
приобщаются  пусть  к  культуре.

Волны  наши  всегда  спокойны,
наши  жизни  склюют  вороны,
на  заборе  уселась  галка,
мы  подохли  и  нас  не  жалко.

Волны  наши  назад  покатят,
наши  дети  за  всё  заплатят,
мы  же  просто  умоем  руки,
кто  от  трусости,  кто  от  скуки.

Что  мы  знаем,  никто  не  знает,
да  и  знаем  ли  что  -  навряд  ли.
Солнце  катится  караваем,
Месяц  машет  турецкой  саблей.

Волны  наши  не  гасят  ветер,
наши  волны  ничто  не  гасят.
Дайте  нам  проездной  до  смерти,
дайте  нам  трансцендентный  паспорт.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=664615
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 08.05.2016

На том берегу

А  на  том  берегу,
а  на  том  берегу,
осуществились  чаянья  народов  мира,
у  каждого  авто  и  новая  квартира,
и  всяк  о  смерти  боле  ни  гу-гу,
на  том  далёком  берегу
все  люди  братья  -  братья,  а  не  волки,
всё  по  своим  местам  разложено  на  полки
и  не  встаёт  никто  по  петуху,
на  том  далёком  берегу
все  революции  остались  в  прошлом
и  люди  говорят,  но  только  о  хорошем,
и  рвут  себе  ромашки  во  лугу,
на  том  далёком  берегу
сбылась,  мечта  "тупых"  американцев
и  если  кто  погряз,  то  в  книгах,  а  не  в  пьянстве,
и  книги  же,  не  войны  на  слуху,
на  том  далёком  берегу

в  Анталии  иль  может  даже  ближе,
где  море  лесбиянкой  бухту  лижет,
а  интуристы  кушают  рагу,
на  том  далёком  берегу
демократические  блещут  институты,
функционеры  дуют  важно  в  дудки
и  бьют  в  свои  тамтамы  на  бегу,
на  том  далёком  берегу
история  почти  остановилась,
и  если  ты  один,  то  это  тоже  милость  -
ты  можешь  просто  закатать  губу,
на  том  далёком  берегу,
как  впрочем,  и  на  этом.  Да,  на  этом  тоже.
Прижми  к  душе  своей,  прохожий,  подорожник  -
кричу  себе,  как  будто  на  духу,
застыв  
на  том  далёком  берегу.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=662767
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 28.04.2016

Ве-снааа

Снова  цветут  деревья,
птицы  летят  на  север,
люди  открыли  души,
смотрит  за  нами  Пушкин.

Снова  родИла  кошка,
вышел  народ  на  площадь,
чешется  Порошенко,
шерсть  его  всех  оттенков.

Бегает  лесом  Пшонка,
в  отпуск  уехал  Шокин,
люди  остались  в  шоке,
всё  завершилось  пшиком.

Был  ты  и  есть  ты  пешка,
был  ты  и  есть  -  шестёрка,
кто-то  тебе  навешал,
лучше  тебя  нашёлся.

Грозно  сидит  на  шее
нашей  житухи  Ложкин,
бьёт  себе  всё  баклуши,
кушает  наши  суши.

Жрёт  беспробудно  роллы,
тянет  наружу  жилы  -
здесь  разрулили  роли,
здесь  одни  старожилы.

Снова  делёж  бюджета,
руки  в  белых  манжетах,
гаджеты  держат  гады  -
Рада  вся  сплошь  от  Прада.

Райская  Конча-Заспа.
Выстрелила  запаска,
хоть  и  чуть-чуть  осталось
до  чеснока,  до  сала.

Деньги  летят  в  офшоры,
снова  народ  зашорен,
тёмный  народ,  который
в  очередях  в  конторы.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=659496
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 14.04.2016

Треугольная груша

С  ветки  свисает  груша  -
геометрическая  туша,
что  похожа  на  треугольник.
Я  встаю  на  подоконник,
но  не  дотянусь  до  груши;
видно  ростом  я  не  вышел,
видно  рвать  всю  жизнь  мне  вишни,
видно  рвать  всю  жизнь  черешни,
слушать  тяжкий  грохот  трэша,
вызывать  на  помощь  персов
в  равнобедренных  доспехах,
в  постэвклидовой  кольчуге,
чтобы  ветку  мне  нагнули,
чтоб  сорвал  я  треугольник
груши  или  яблока  квадрат.

Сам  парфянский  царь  Кавад
прискакал  на  помощь  мне,
в  колчедановой  броне,  на  закованном  коне;
любит  груши  шахиншах,
он  проделал  долгий  шлях,
хоть  и  с  шляхтой  на  ножах,
чтобы  мне  помочь  достать
лазурь  и  сорвать  с  ветвей  одну
из  геометрических  фигур,
что  растёт  в  саду  Эвклида
идеальную  по  форме,
и  мистического  вида.

Кто  достанет  эту  грушу,
аксиомы  не  нарушит,
теорему  кто  докажет,
треугольник  кто  надкусит,
от  квадрата  отгрызёт.

Геометрия  повсюду:
по  истории  разлита,  по  Природе.
Ходят  строем  Сасаниды
в  византийские  походы,
заключенные  в  броню  -  кто  начертит  их  в  строю,
кто  подарит  мне  чертёж,
там  где  яблоко  и  нож,
персик  где  и  твёрдый  панцирь
или  где  над  всем  пространством
груша  тяжкая  висит,
чей  приятен  аромат
и  геометричен  вид.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=658559
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 10.04.2016

Кафкианство

Не  дано  нам  видеть  этот  дом,
этот  замок,  дюну,  жалкую  Отчизну,
всё  равно  туда  мы  не  дойдём,
нам  дойти  туда  не  хватит  жизни.

Всё  равно  туда  не  добежим,
всё  равно  туда  мы  не  докурим.
Омывают  Сартра  сточные  дожди
и  Камю  стоит  под  прессингом  лазури.

Всё  равно  майданы  не  спасут,
снайперская  пуля  -  да  и  та  навряд  ли.
Постоянное  движение  -  есть  суть
нашего  не  счастья,  но  проклятья.

Сколько  нужно  крепких  папирос,
чтоб  додуматься  до  светлой  Украины,
до  земли  заплаканной  от  звёзд,
до  суглинка,  до  трипольской  глины.

Нам  не  выбраться  из  этой  лжи,
Кафка  нас,  увы,  не  выведет  за  руку
в  степь,  что  прогибается  от  ржи,
к  солнцу,  что  от  старости  распухло.

Этот  Замок  вечно  вдалеке,
мы  до  Родины  вовек  не  доберёмся.
Капля  ливня  в  Сартра  на  руке,
у  Камю  в  ладони  крошка  солнца.

Мы  под  прессингом  лазури  не  сбежим
от  родимого  татарского  абсурда;
над  Европой  тусклые  дожди,
но  безветренно  и  ясно  над  Калькуттой.

Может  ли  сей  кафкианский  бред
превратился  в  счастье  индивида?
Сколько  нужно  чёрных  сигарет,
чтобы  всем  нам  стало  очевидно:

не  дано  нам  видеть  этот  дом,
этот  замок,  дюну,  жалкую  Отчизну,
всё  равно  туда  мы  не  дойдём,
нам  дойти  туда  не  хватит  жизни.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=658136
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 08.04.2016

Пионерия

Ещё  недавно  грызли  мы  гранит
науки,  но  пропал  наш  аппетит
с  наукой  вместе,  изменился  строй,
теперь  нас  мучит  геморрой.

На  Марсе  мы  садили  сад.  Наш  сад
зачах,  заглох,  постиг  распад
его,  теперь  там  колосятся  пни,
закончились  ничем  все  трудодни.

Мы  стали  падшими,  мы  пали  вниз,
изверг  нас  в  бездну  коммунизм,
мы  были  там  одной  ногой:
я  без  портков,  а  ты  нагой.

Давно  на  запасном  пути
наш  звездолёт  -  он  не  летит,
не  слышно  больше:  будь  готов,
и  от  учебников  не  гнётся  стол.

                 *            *            *

Мы  потеряли  свой  маршрут,
нам  звёзды  больше  не  поют,
стихи  не  пишет  нам  Маршак,
страницы  книг  не  шебуршат.

Изгнали  нас  из  дивных  дней
наивных  глупеньких  детей,
смотрящих  в  рот  своим  вождям,
назло  ветрам,  назло  дождям.

Мы  растранжирили  запал,
словарный  обеднел  запас,
наш  галстук  истрепался  весь,
мы  в  сумрачный  попали  лес,

до  трети  не  пройдя  свой  путь,
мы  не  лишились  старых  пут,
нас  прошибает  прежний  пот,
мы  роботы  тупых  работ.

                   *            *            *

Погасла  искорка.  Наш  БАМ
застрял  среди  бурятских  лам,
мы  клали  рельсы  наобум,
пошёл  на  спад  вчерашний  бум.

Конец.  Гагарин  потерял  свой  шарм
и  боле  космос  не  вставляет  нам,
Альфы  Центавра  свет  иссяк,
мы  доживаем  кое-как.

Сошёл  с  полей  энтузиазм,
рассыпался  советский  пазл,
нас  опроверг  капитализм
и  космонавты  влипли  в  жизнь,
 
что  предвещает  сонмы  бед;
остатки  ржавые  ракет
лежат  в  траве  средь  мириад,
гремящих  на  весь  мир  цикад.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=656590
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 02.04.2016

Хорошо забытое старое

Люди  живущие  в  завтра
среди  рычагов  и  шестерёнок  будущего
осваивают  небесную  систему
что  движется  по  классическим  законам  Механики
которые  вывел  на  чистую  воду  Кеплер.

С  самой  высокой  и  покосившейся  башни
они  смотрят  в  приблизительный  телескоп  Галилея
и  наблюдают  смутные  спутника  Юпитера  -  все  четыре.
Ни  больше  ни  меньше.

С  жителями  серебристой  Луны  люди  ведут  разговоры  
по  беспроводному  телеграфу  Маркони  -
теперь  учёным  мужам  
необязательно  было  летать  
в  герметичных  шарах  из  остывшего  кейворита.

Сбылось  всё  что  предвидели  утописты:  
Фурье  и  Сен-Симон.  В  каждом  доме  бесшумно  работал
придуманный  ещё  Томасом  Мором
дешёвый  перпетум  мобиле.

Крутя  педали  велосипеда
можно  легко  взлететь  в  многолюдное  небо
на  аппарате  тяжелее  воздуха
созданном  по  чертежам  Леонардо  да  Винчи.

Каждый  ухаживает  за  своей  шестерёнкой
смазывает  коленчатый  вал  и  пристально  смотрит
за  государственными  паровыми  котлами.

Лёгкие  школьники  с  Марса  прогуливают  беззаботно  уроки
на  общественных  пляжах  песчаных  каналов
которые  вырыл  Скиаппарелли.

Среди  тех  кто  не  родились:  Гитлер
Мария  Складовская-Кюри  Мао  Цзедун  Эйнштейн.
Муссолини  так  и  остался  в  коротеньких  штанишках
бегать  за  прыткими  козами  Обеих  Сицилий  -
фашизм  так  и  не  пришёл  ему  в  голову
само  собой  рассосалась  война  в  Абиссинии.

Максвелл  всё  объяснил  окончательно
мир  оказался  простым  и  вполне  познаваемым
а  люди  добрыми  по  своей  природе.
Всюду  стояли  монументальные  памятники
одетым  в  туники  Платону  и  Ньютону.

Господи  спасибо  тебе  что  теория  вероятности
оказалась  высосанной  из  пальца  что  Библия
ошибалась  всегда  относительно  человека  что  Ницше
просто  лишился  рассудка.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=655890
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 30.03.2016

Френдшип

Пошёл  на  дно  френдшип,
закончилась  ничем  наша  франшиза.
Мух  отгоняет  бедненькая  Лиза.
Прощай,  прощай,  державинская  лира.

Прощай,  прощай,  высокий  деревянный  слог,
на  смену  слогу  подрастает  бодрый  слэнг,
но  большинство  из  нас  уже  втянулось  в  феню
и  на  иной  давно  уже  стоит  платформе,
и  трогает  за  грудь  совсем  другие  формы.

Пошёл  на  дно  френдшип,
где  капитаном  чёртов  кегебешник.
Вставай,  браток,  и  одевай  калоши  -
повсюду  мокнут  брошенные  шмотки,
но  во  главе  угла  стоит  ещё  сухой  калаш.

Пошёл  на  дно  френдшип,
шипами  орудийным  пошёл  наружу,
а  мы  всё  пробуем  спасти  свою  поклажу
и  свято  веруем:  нас  вынесет  на  сушу,
где  над  спасёнными  опять  закружит  коршун,
где  мы  опять  отхватим  жирный  куш.

Пошёл  на  дно  френдшип,
но  не  боись,  
ведь  после  нас  останется  "Рошен",
чтоб  подсластить  горчайшую  пилюлю;
нам  по  отдельности  навешают  люлей,
а  мы  покажем  каменную  дулю.

Пошёл  на  дно  френдшип,
согласно  высшим  правилам  феншуя
и  можно  смело  восхищаться:  зашибись,
за  сотни  миль  от  берега  и  буя.

Пошёл  на  дно  френдшип,
мы  констатировали  вынужденный  финиш
и  всё  равно  ведь  скажут,  что  фашист,
что  финиш  твой  не  случай,  а  расплата,
и  что  готовы  снова  вас  распять  мы,
не  десять  и  не  двадцать,  но  раз  пять.

Пошёл  на  дно  френдшип

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=655242
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 28.03.2016

Выстрелил и забыл

Выстрелил  и  забыл.
Выстрелил  и  забил
на  всё  до  второго  пришествия,
вплоть  до  самого  Страшного  Суда
можно  забыть  в  кого  и  куда,
а  там  тебе  обязательно  вспомнят,
а  там  всё  абсолютно  помнят,
впаяют  тебе  по  полной,
даже  если  за  правое  дело
в  кого-то  пальнул,  и  кого-то  задело,
всё  равно  уже  не  отмажешься,
вот  и  застали  тебя  с  калашниковым
над  кровавой  не  Мэри,
над  окровавленной  Машенькой,
вот  теперь  тебе  и  навешают,
всё  в  мире  уравновешенно,
даже  если  в  это  не  веришь  ты,
неважно,  
не  имеет  значения
твои  упования,  твои  чаянья,
если  выстрелил  -  отвечай,
чай  не  пацан,  не  ссыкун,  не  маленький  чай,
не  рассчитывай,  что  простят,
судят  ведь  не  слепых  котят,
не  выпрашивай  чьей-то  милости,
если  сам  на  неё  не  способен,
если  сам  зверю  подобен,
если  сам  убивал  обдолбанным,
не  вертись,  уже  не  отвертишься,
даже  если  утонешь  
даже  если  повесишься,
как  не  крути,  а  придётся  ответить
всё  равно  -  не  при  жизни,
так  после  смерти.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=652879
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 20.03.2016

Бедненькая бэйби

                                                                                             Вторая  песенка  для  Led  zeppelin


[i]Promo  версия[/i]

Не  будь  занудой,  бэйби,
не  думай  всё  время  о  лейбах,
не  спрашивай  меня  о  бабле.
Это  не  смешно,  бэйби,  и  я  не  Франсуа  Рабле.

Не  будь  такою  бякой,  бэйби,
сыграй-ка  лучьше  нам  на  бубне,
чем  капать  вечно  на  мозги.
Я  знаю  это  трудно,  бэйби,  но  ты  не  тормози

             О,  бэйби,  бэйби,  бэйби,  бэйби
             порхай  над  этим  миром,  как  колибри,
             мои  стихи  не  твоего  калибра,
             но  я  люблю  тебя,  май  либен.

Не  будь  банальной,  бэйби,
живём  ведь  не  единым  хлебом,
но  и  духовным,  так  сказать,  борщом.
Ты  скажешь:  чепуха.  Увы,  но  я  здесь  не  причём.

Зачем  рвать  свою  попку,  бэйби,
ведь  мы  обыкновенные  плебеи  -
и  ты  и  я,  чёрт  подери,  и  даже  он.
О,  этот  стильный  треугольник:  дешёвка,  рыба,  скорпион.

             О,  бэйби,  бэйби,  бэйби,  бэйби
             я  за  тебя  отдам  полнеба,
             полнеба  -  за  тебя,
             но  другая  половина  неба  -  всё-таки  моя.

Расслабься,  бедненькая  бэйби,
как  посоветовал  бы  нам  Полибий,
а  то  глядишь  -  развяжется  пупок.
Зачем  тебе  богатство,  бэйби.  Огромный  напханый  мешок.

А  если  любишь  деньги,  бэйби,
тогда  бери  в  свои  руки  грабли  -
крестьяне  тебя  с  нетерпением  ждут.
Растить  корнеплоды,  бэйби,  бесспороно,  почётный  труд.

             О,  бэйби,  бэйби,  бэйби,  бэйби
             порхай  над  этим  миром,  как  колибри,
             мои  стихи  не  твоего  калибра,
             но  я  люблю  тебя,  май  либен.

 
-------------------------------------------------------------  
                                                                               
[i]Alternative[/i]

Не  будь  банальной,  бэйби,
бэйби,  не  будь  бабой,
это  тебе  -  как  корове  седло.
В  этой  жизни  главное,  бэйби,
чтобы  тебе  повезло.

Не  будь  такой  откровенной  бякой,
не  брезгуй,  бэйби,  моей  брюквой,
меж  нами:  не  такой  уж  я  дыбил.
Вруби  музон  погромче,
побольше,  бэйби,  децибел.

Ходи,  о  бэйби,  с  бубны,
и  всё  обязательно  сбудется,
главное  -  жирный  туз  в  рукаве.
Ты,  наверное,  будешь  смеяться,  но  я...
я  на  твоей  стороне.

Я  не  плейбой,  май  бэйби,
ты  тоже  не  из  рода  бабуинов,
хотя  мы  все  бесспорные  плебеи,
поверь,  бабло  нас  не  спасёт.
Таких  как  мы  на  выходе  уже  давно  пасут.

О,  бэйби,  бэйби,  бэйби,  бэйби
я  за  тебя  отдам  полнеба,
честно:  полнеба  -  за  тебя,
но  другая  половина  неба,
но  другая  половина  неба  -  всё-таки  моя

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=651900
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 15.03.2016

Гомеостат Апокрифки Македонского ч. 3

_____________________________________________________________________    [i][b]Тонкий  Восток[/b][/i]

           Держи,  держи  карапета.  Он  у  меня  шпульку  свистнул.  Не  своим  тонюсеньким  голосом  вопил  Апокрифка  Македонский.
           От  Апокрифки,  хлопая  морщинистыми  ушами,  убегал  бледно-зелёный  карапет.  В  руке  у  карапета  шпулька  блестела.  Совсем,  как  звёздочка,  блестела  шпулька  в  руке  у  карапета.
           Все  карапеты  были  нечистыми  на  руку,  особенно  бледно-зелёные.  Кстати:  и  серебристые  тоже.  Ох,  уж  эти  тонкие  востоки,  вавилоны  разные,  антиохии.  Приехал,  называется,  контакт  установить.  Карапеты  эти    всегда  что-нибудь  да  свистнут,  как  правило  -  шпульку,  уж  больно  шпульки  им  нравились:  блестящие,  звёздные  со  специальными  дырочками  в  разных  местах.  Очень  шпулька  -  удобная  штучка.  Потому  и  глаз  на  неё  ложат.
           Бежал  карапет,  хлопая  ушами,  а  за  ним  Апокрифка  бежал,  пытаясь  ухватить  карапета  за  что-нибудь  эдакое.  Ну,  как  бежал:  двигался  в  общем,  но  двигался  достаточно  быстренько  для  своего  македонского  возраста.  Эх,  жалко  не  было  у  карапета  хвоста.  Нос  был,  лоб  был,  бельмо  на  глазу  было,  а  хвоста,  как  назло,  не  было.  Ну  и  карапеты  пошли  на  Тонком  Ближнем  Востоке,  не  за  что  и  ухватиться.
           Далеко  оторвался  карапет  от  Апокрифки,  а  потом  вдруг  остановился  посреди  бегства,  приложил  шпульку  дырочками  ко  рту,  да,  как  дунет  в  неё  -  оттуда  аж  звук  вырвался.
           Ну,  всё  -  свистнул.  Не  успел-таки  Апокрифка,  только  зря  бежал  на  старости  лет.  Да  и  шпульки  жалко,  хорошая  шпулька  была:  свистящая.  Блин,  аж  уши  заложило.


_____________________________________________________________________      [i][b]Кнопка  Атлантиды[/b][/i]

           Нужно  было  просто  нажать  кнопку.  Чтобы  мир  этот  спасти.  Температура  мира  была  повышенной  и  повышенным  было  мира  этого  кровяное  давление  -  но  не  критическим,  спасти  этот  мир  ещё  можно  было:  кнопочку  только  нажать.
           И  мир  был  бы  снова,  в  который  уже  раз,  спасён.  Целехоньким  был  бы.
           Вознесённая  рука  Апокрифки  замерла  в  воздухе,  рука  Апокрифки  задумалась:  нет,  никто  не  мешал  ей,  она  просто  сомневалась.
           Апокрифка  увидел:  красные,  словно  вареные,  люди  носились  туда-сюда,  вибрировали  колонны  архаичных  храмов,  позолота  фасадов  лущилась  от  жары,  восхитительно  изливались  везувии.
           Сомневалась  как-то  рука,  как-то  нервничала  она:  кто  там,  что  там  -  люди?  Ну,  люди  и  что:  плохонькие  всё  существа.  Ну,  и  что,  что  погибнуть  -  ну  погибнут.  Подумаешь.
           Рука  вознесённая,  сомнениями  была  полна  и  сомнениями  был  полон  дедушка  Апокрифка.  Что  он  мог  сказать  руке  своей  вознесённой,  как  мог  оправдать  своё  человечество  перед  ней,  своё  человеческое.
           И  вдруг  мир  лопнул,  не  выдержал;  разлетелись  во  все  стороны  чёрного  космоса  краснофигурные  люди,  минотавры  безмолвно  ревели  в  вакууме  и  превращались  в  стекло  единственные  очи  циклопов.
           Тяжело  ворочать  судьбами  мира,  тяжело  их  ворошить.  Как  всегда:  в  открытом  космосе  было  одиноко.  Ничего,  успокаивал  себя  Апокрифка,  надевая  скафандр.  Надевая  скафандр,  слёзы  он  вытирал.  Тишина-то  какая,  прямо  мёртвая.  


_________________________________________________________________    [i][b]Космические  персидские  пираты[/b][/i]

             Поймали  как-то  Апокрифку  космические  персидские  пираты.  Правда  и  сам  он  виноват  тоже,  поскольку  не  соблюдал  технику  безопасности.  Пиратов  было  много  -  целый  народ,  наверное.  Батенька  малосольный,  вот  влип  очкарик,  так  влип.  Всё,  Гитлер  мне  капут.
             Начали  пираты  Апокрифку  грабить.  Стоит  Апокрифка  Македонский,  руки  поднял,  чтобы  никому  не  мешать,  а  его  грабят.  
             Грабили  его  пираты  грабили,  грабили-грабили,  пока  Апокрифка  не  утомился.  Говорит  пиратам:  может,  я  сяду,  а  то  ноги  уже  подгибаются  от  ваших  грабежей  бесконечных.  Грабьте  меня  в  сидячем  положении,  пожалуйста.
             В  это  время  один  из  пиратов  нашёл  документ  Апоркифки,  удостоверяющий  его  личность.
             И  сразу  же  в  воздухе  запахло  жаренным.  Серьёзно:  жаренным  -  Апокрифка  аж  заволновался  от  этого  запаха  недвусмысленного.
             Слушайте,  ребята,  я  не  тот  Македонский,  что  вам  нужен,  я  другой  совсем  Македонский,  честное  слово.  А  тот  Македонский,  настоящий  который,  между  нами  говоря,  сейчас  в  Акапулько  купается,  под  звездой  Арктура  загорает,  да  ваши  персидские  тугрики  пересчитывает.  
             Что-о,  тугрики  наши  слюнявить?  Взбеленились  тогда  пираты  и  совсем  плюнули  на  Апокрифку.  Погрузившись  в  своё  межпланетное  транспортное  средство,  они  быстренько  убрались  в  сторону  звезды  Арктура  -  по  всей  видимости,  с  целью  помешать  настоящему  Македонскому  транжирить  награбленные  у  них  азиатские  сокровища.
             В  общем:  Ахемениды  -  дикие  людишки,  что  с  них  взять.  Хомо  сапиенс  ещё  называются,  только  карманы  зря  оборвали,  да  и  с  Шуриком,  как-то  того...  неудобно  как-то  получилось.


_____________________________________________________________________    [i][b]  Крещатик
[/i][/b]
           По  Крещатику  ходило  ухо  и  что-то  напевало  себе  под  нос  -  чепуху  какую-то.  На  первый  взгляд  обыкновенное  ухо,  мало  ли  кто  по  Хрещатику  шастает,  но  это  ухо...  это  ухо  выделялось.  Было  это  ухо  -  ухом  нечеловеческим,  было  это  ухо  -  ухом  чёртовым,  может  даже  самого  Дидька  Лысого  ухо  было.
           На  белом  свете  всякие  черти  случаются,  но  самые  бессовестные  -  на  Крещатике  водились.  Здесь  их  была  тьма,  здесь  им  было  хорошо,  Гуляй  Поле  здесь  им  было.  Иной  раз  какое-то  ухо  оторвётся  от  личности  чёрта  и  давай  по  Киеву  автономно  разгуливать,  то  на  Горку  Владимирскую  пойдёт,  то  низкий  Подол  проведает,  то  завеется  на  Андреевский  узвоз.
           Это  тебе  не  Невский  -  подумал  Апокрифка  -  По  Невскому  носы,  словно  статские  советники  циркулируют:  семечки  не  щёлкают,  бескультурной  шелухою  не  плюются.  Нос  -  это  ВЕСЧЬ,  культурная  единица,  в  нём  одного  ума  килограмма  два  будет,  а  ухо,  что  -  тьфу  -  вот  и  всё  тебе  ухо.  Словно  и  не  ухо  вовсе,  а  так  шмакодявка  какая-то.
           Но  не  приведи  вас  Господь  со  шмакодявкой  этой  контакт  устанавливать.  Каждый  в  Киеве  знает,  что  ухо  чёрта  хитрее  любого  иудея  будет  -  обязательно  обдурит.  По  любэ.
           Да  и  что  с  ними  контакт-то  устанавливать:  ухо  ведь  не  нос,  хоть  и  часть  тела,  но  какая-то  уж  совершенно  несерьёзная.  Нос,  он  посолиднее  будет,  посущественней,  а  ухо  -  сплошное  недоразумение,  а  не  часть  тела.  К  тому  же,  кто  горит  желанием  с  нечистой  силой  дело  иметь  -  никто.  Нечистая  сила,  она  и  в  Африке  -  нечистая.
           А  наше  знакомое  ухо,  тем  временем,  Бессарабку  шерстило,  к  салу  принюхивалось,  да  щипало  молодиц  за  их  полусферические  прелести.  Безобразничало  ухо,  одним  словом,  учиняло  "шкандаль"  в  общественном  месте,  провоцировало  людей  на  всякую  раздражительную  реакцию.  Согласитесь,  разве  с  таким  разумный  контакт  установишь.  Вот  то-то  и  оно.
           Да,  это  тебе  не  Невский,  согласился  с  собой  Апокрифка,  да  и  как  тут  с  собой  не  согласишься.  Не  Невский,  действительно.


_____________________________________________________________________      [i][b]Полишизия[/b][/i]

           Полишизия  опять,  подумал  Апокрифка,  сквозь  вой  пронзительный  сирены.  Надо  спешить,  и  Апокрифка  ворвался  в  навигационную  рубку,  шлёпая  глупыми  босыми  ногами.
           Взяв  в  руки  немолодую  обрюзгшую  Библию,  он  начал  послушно  бормотать  святое  писание  и  класть  на  себя  перстами  крест  животворящий.  Во  имя  отца,  сына  и  духа  святого.  Аминь.
           Но  полишизия  быстро  росла;  развивалась  быстро  полишизия  и  уже  краешком  своим  достигала  она  деревянной  ракеты  Апокрифки  и  щекотала  дедушке  голые  чувствительные  его  пятки.
           Тогда  Апокрифка  ухватился  за  "Начала"  Эвклида  и  начал  добросовестно  штудировать  труд  древнегреческого  геометра,  в  надежде,  что  полишизия  испугается  и  отстанет  него.  Всем  было  известно,  как  полишизия  боится  начертательной  геометрии  и  как  её  избегает.
           Щекотно  было,  ноги  постепенно  становились  смешными  -  не  отставала  от  Апокрифки  полишизия,  всё  вибрировала  своею  кромкою,  бахромою  всё  шебуршала.  Ах  ты,  батенька  малосольный.  Ну,  что  ты  будешь  делать  -  заколебала.
           Уцепился  Апокрифка  тогда  за  другую  книгу,  толще  Библии  эта  книга  была,  и  начал  оттуда  шипеть  заклинания  алхимические,  сплёвывать  то  через  левое  плечо,  то  -  через  плечо  правое,  стучать  костяшками  пальцев  по  ракетному  дереву  и  время  от  времени  лобызать  заповедную  африканскую  косточку  амулета.
           Ну,  что  там?  Тишина  какая-то.  Кажется  всё,  пронесло:  осела  полишизия,  осунулась,  урезонилась  восвояси  -  можно  теперь  идти  спать  спокойно.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=651099
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 12.03.2016

Третий Рим

Давно  уже  пал  первый  Рим,
спасибо  Алариху  и  его  готам  -
отличная,  надо  сказать,  работа,
потом  уже  подоспели  вандалы
и  лежачему  Риму  ещё  поддали.

За  первым  Римом  пал  Рим  второй;
закат  православного  солнца  -
что  такое  не  везёт  
и,  как,  прикажете,  с  ним  бороться.

Добрый  Рим  не  без  идей,
а  мир  не  без  добрых  людей,
на  сей  раз  спасибо  отчаянным  туркам,
игра  стоила  свеч,  
а  вычинка  -  шкурки.

Но  вот  разбушевался  Новый  Рим,
не  прошло  и  полгода  -  Рим  номер  три.
Три  не  три,  всё  равно  не  сотрёшь,
Третий  Рим,  он  тем  и  хорош,
не  помогут  тебе  и  упорные  турки,
только  зря  сотрёшь  турецкие  руки.

Третий  Рим.  Глубоко  он  въелся,
(Путин  это  тебе  не  Ельцин)
его  просто  так  с  Земли  не  соскоблишь,
скорее  вывихнешь  свои  "суглобы".

Вот  удивились  бы  Ромул  и  Рем,
отворив  окно  и  выглянув  в  дверь:
Третий  Рим  -  уж  никак  не  второй,
этот  будет  похлеще  чем  геморрой.

Третий  Рим,  он  всем  римам  Рим,
под  его  дудку  пляшет  Крым,
царь  трапезничает  нежный  крем,
плямкает  во  весь  рот
и  на  весь  Кремль.

Кто  попался,  я  не  виноват,
под  горячую  руку  и  брат  не  брат.
Третий  Рим,  бери,  выбирай,
кого  в  пекло,  кому  мягкий  рай.

Лучше  бы  ты,  добрый  царь,
молча  пил  свой  китайский  чай,
пережёвывал  киевский  сухой  торт,
набивал  пирожными  толстый  рот,

с  пухлогрудой  матроною  засыпал,
а  не  ставил  сей  мир  на  попа,
может  быть  тогда  твоя  пресная  Русь
вызывала  б  радость,  а  не  токмо  грусть.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=650611
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 10.03.2016

На руинах

Жить  на  руинах  империи
было  по  крайне  мере
если  не  весело,  то  интересно,
особенно  если  на  это
смотреть  задним  числом:
спасибо,  что  не  убили,
а  прострелили  плечо.

Жить  на  руинах  империи,
всё  равно,  что  жить  без  денег,
в  каком-нибудь  богоугодном  заведении,
среди  оловянных  старушек,
алюминиевых  ложек  
и  медных  полушек.

Жить  на  руинах  империи,
лишённым  оперения,
ангелом  падшим,
свалившимся  плашмя
на  наши  пажити,
на  наши  пашни,
было  почти  не  страшно.

Жить  на  руинах  империи
и  быть  абсолютно  потерянным,
по  сути  одно  и  тоже;
я  сие  ощущал  естеством
всем,  а  не  токмо  поверхностью  кожи.

Жить  на  руинах  империи
с  книгой  за  пазухой,
с  умирающим  паспортом
и  сам  подвергаясь  распаду,
мне  лично  было  не  в  падло,
где-то  напоминало
бытие  лангобардов.

Жить  на  руинах  империи
из  которых  торчали  ракеты,
было  б  не  так  интересно,
если  бы  не  рок,
если  бы  не  рэкет.

Жить  на  руинах  империи,
в  куче  со  всем  поколением
выброшенным  на  свалку,
было  вполне  приемлемо  -
жить,
как  будто  ты  сталкер.

Жить  на  руинах  империи,
в  перегное  почивших  устоев,
всё-таки  стоило,
даже  если  в  хлеву,
даже  если  в  стойле,
я  себя  чувствовал
неким  стоиком.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=649649
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 07.03.2016

Украинизмы

1

"Моя  хата  с  краю,
я  всю  біду  знаю"
а  была  бы  она  посредине
расцвела  бы  моя  Украина.
 
Расцвела  и  плодоносила  б
Украина  моя  чёрноволосая,
чёрнокосая  моя,  моя  чёрнобровая
да  под  носом  у  Московии.

А  была  бы  моя  хата
да  с  левого  боку,
полюбил  бы  я  гоноровую  польку,
а  была  бы  -  с  боку  правого,
обнимал  бы  деву  из  Молдавии.

Обнимал  бы,  да  голубил,
целовал  романские  её  губы,
а  так  сижу  у  самого  края  -
национальности  своей  не  знаю.

Я  в  Киеве  родился,
в  Варшаве  крестился,
в  Москве  опохмелился  -  
тяжела  судьба  украинца.

2

"ой,  ти  сова-совушка
умная  головушка"
не  хлебала  ты  маслА  сивушные,
не  ходила  вовсе  на  пирушки  ты,
не  смотрела  на  рубли,  прищурившись,
не  кричала  сгоряча  на  шурина,
не  сердилась,  а  была  бесшумная.

А  на  дереве  сидела  правильном,
а  сидела  на  дереве  прямо  ты,
изучала  громоздкую  грамоту,
вспоминая  Афину  Палладу
и  Бахуса  всея  винограда.

3

"Танцювала  риба  з  раком..."
треугольник  с  квадратом,
чёрноротая  с  краснолицым,
рептилия  танцевала  с  птицей,
украинец  с  ляхом,
россиянин  с  хохлом
танцевали  в  раздробленном  Кракове,
то  отплясывал  Харьков,
то  отплясывал  Львов.

       Ой,  ты  рыбонька  моя,  рыбка,
       развесёленький  мой  рачок,
       протекает  моя  горилка  -
       чудо,  накапанный  первачок.

Рыба  -  молодица,
да  и  рак  -  молодец,
осталось  только  пожениться,
залишилося  под  венец,
а  медовый  месяц
провести  в  Венеции,
на  каналах  Адриатики,
занимаясь  не  теорией,  а  практикой,
далеко-далеко  
от  горбатого  Крещатика.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=647074
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 26.02.2016

Ренегаты

Ренегаты  любят  тех,  у  кого  потолще,
падает  в  окопы  подбитое  солнце,
прыгает  по  травам  морская  пехота,
хвалят  ренегаты  русское  болото.
А  на  всякий  случай  у  моих  ренегатов,
за  пазухой  реет  запасной  прапор.

Ренегаты,  ренегаты,  вы  куда  спешите
в  нефтяную  Москву  или  в  газовый  Питер?
Что  вы  ищете  вдали  от  заглохшей  хаты:
сексуальную  жизнь,  сдобную  зарплату?
Сколько  нынче  серебром  "коштует"  Отчизна?
Вашу  душу  прожигает  пристальная  линза.

Что  для  русского  рай  -  срачь  для  украинца,
хочет  бедный  ренегат  из  Невы  напиться,
у  него  сушняк  после  долгой  разлуки,
ах,  как  чешутся  его  заросшие  руки,
дайте  оному  на  грудь  чаю  покрепче
и  буханку  колбасы,  и  душу,  и  сердце.

Ох,  не  любит  он  жевать  "українську  мову",
подарите  ренегату  псковскую  корову,
что  б  давала  молоко  не  исконно  русском;
несёт  чесноком  от  хохляцкой  закуски,
несёт  от  хохлов  ржавым  нафталином.
Между  Родиной  и  свинством  нету  середины.

Набегает  слюна  на  шершавый  камень,
нюхают  усы  бригадные  генералы,
капает  на  уши  с  крыш  телеэфира,
ренегаты  всё  стоят  по  стоечке  смирно;
ренегаты  стоят,  бряк  да  бряк  рублями,
развевается  над  ними  Андрей  Первозванный;

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=646055
рубрика: Поезія, Гражданская лирика
дата поступления 22.02.2016

Океан без окна

                                                                                                                         [i]Океан  без  окна  —  вещество[/i]
                                                                                                                                                           О.  Мандельштам

Океан,  без  окна  вещество.
Океан  без  окна  -  вещество.
Без  окна,  без  дверей,  без  всего,
что  решилось  на  новую  жизнь,
океан  без  окна  -  только  мысль.

Океан  это,  прежде  всего  бытие,
двадцать  тысяч  никем  не  рассказанных  лье,
что  из  косной  материи  выведут  нас.
Капитан,  дорогой,  заводи  кирогас.
Инфузория  туфелькой  в  корпус  стучит,
разошёлся  по  швам  исторический  щит,
мы  укрылись  в  уютной  улитки  виток,
а  под  нами  осадочных  слоев  пирог.

Океан  поднимает  граненый  стакан,
в  нём  амёбы  живут,  в  нём  густеет  планктон,
океан  накрывает  обеденный  стол,
океан  это  путь  из  ничто  в  никуда,
это  каменный  краб,  это  рыба  труда,
бочка  соли  несчастий,  белковая  грязь,
океан  без  окна,  но  он  выведет  нас,
ты  держись  за  него  неразвитой  рукой,
Океан  это  дверь,  это  выход  во  двор.

Бьётся  в  скалы  тяжёлый  прибой  -
океан  или  "клин  боевой",
что  выходит  на  сушу  и  катится  вспять,
океан  так  похож  на  дремучую  мать,
что  родила  нас  всех,  что  рождает  нас  вновь  -
бьётся  в  скалы  солёная  кровь.

Открывайте  же  дверь,  распахните  окно,
океан  это,  прежде  всего  естество,
протоплазма,  субстанция,  мягкий  раствор,
океан  это  выход,  разомкнутый  створ,
это  критский  петляющий  лабиринт,
переходы  из  тьмы,  бесконечный  туннель,
это  бьющийся  в  воздухе  сизый  тунец,
это  праведный  клюв  и  раззявленный  зев,
это  пахнущий  хлеб  и  коричневый  лев.

Океан  не  подарок,  но  яростный  дар,
он  рождает  для  нас  миллиард  ариадн,
он  рождает  из  пены  миллионы  венер,
тёмный  случай  удачи,  счастливый  пример,
в  нём  достаточно  слёз,  что  бы  всех  нас  простить,
он  бросает  нам  в  руки  грядущую  нить,
так  держись  за  неё  с  первородной  тоской
ложноножкою,  щупальцем,  хоботком.
Пожелай  -  он  утопит  живое  в  любви.
Океан  он  в  тебе,  он  во  всех.  Мы  одни.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=644921
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 18.02.2016